Лит. Обработка Игоря Жидова
Особая благодарность Игорю Сеидову
Минин: Я Минин Алексей Семенович, полковник ВВС, родился 18 февраля 1922 года в Подборатье, это десять километров от Пскова. Родители - крестьяне. Отец, впоследствии, когда мы в Ленинград в 1931 году переехали, стал рабочим. Квартира наша была на Чайковской. Школу-десятилетку я здесь кончал.
— Как Вы стали летчиком?
Как попал в авиацию? В начале я на Финской отвоевал. Добровольцем…
— А как Вы оказались на Финской войне? Как Вас призвали, ведь Вам было лишь семнадцать лет?
Ну, таких как я много было, всех, кто подходил, взяли. Я тогда работал на судомеханическом заводе. Он назывался «Завод №196». Как-то пришел на работу утром раненько, вдруг бежит посыльный:
— Давай, — говорит, — Минин, беги в комитет комсомола!
За что? — думаю — вроде у меня «залётов» не было. Обычно туда вызывали за всякие проступки…
Я спортсменом был, занимался лыжами. У нас в цеху сложилась целая группа с мастером во главе, мы серьезно занимались лыжами. Вот я и привлек внимание:
— Ну что, пойдешь воевать!
Нас, добровольцев, сразу из городского комитета комсомола отвезли на машине в Московский военкомат… Короче говоря, на базе «2-го артиллерийского училища» за два дня сформировали нас, вручили нам винтовки, и на фронт… Финскую отвоевал, вернулся благополучно, живой. Отец меня встречал - две ночи гуляли…
В 1941 году опять призвали в армию. Призвали на общих основаниях, участие в Финской не зачли. У меня к этому времени уже было начальное летное образование: работая на заводе, после Финской, я закончил ОСОВИАХИМ. Были у меня, так сказать, «права» на «У-2». Учитывая это, меня направили в школу авиатехников. Войну я встретил техником самолета. В 1941 году я уже воевал на «По-2» в женском авиаполку. Подвешивал бомбы, повреждения ремонтировал. Под Москвой даже сам летал на «У-2» бомбить немцев, хотя был механиком… Командир полка майор Реутов, как сейчас помню, был толковый дядька. У нас летчиками и женщины служили… Погибли они в большинстве под Сталинградом…
А военное летное училище я закончил лишь в 1947 году, и попал в Германию. В дивизию Васи Сталина. Он был тогда полковником, командиром дивизии. Я с ним даже летал несколько раз. Ему как командиру было положено проверять, как летают его летчики. Ну, все прошло нормально. Правда, на взлёте я чуть не ушел в сторону, еле удержал машину, но выровнял, вышел, нормально.
— А на чем Вы с ним летали?
На спарке «УЛа-5». Потом «Ла-7» пришли. Это было как продолжение «Ла-5». Потом появился цельнометаллический «Ла-9». Это хорошая машина была, надежная. Я на ней в Германии летал... В 1949 году я пересел на реактивную технику, на «МиГ-15».
— А на таких машинах как «Як-17», «МиГ-9» летали?
Вообще-то, они были, но я плохо помню эти «Як-17».
— А что за обстановка тогда была? Спокойная?
Какая обстановка была? С бывшими врагами с одной трамвайной остановки отправлялись на работу. Они на свой аэродром, мы — на свой, аэродромы рядом были. Бывало, в ответ на «русиш швайн», мы за пистолеты хватались…
— А кто это был?
Это были немцы, ВВС ГДР. После того, как я в Германии налетался, отобрали группу летчиков, и меня в том числе, и сказали, что мы поедем в Китай. Дали дополнительную подготовку… Ну, в общем, полетать дали, и мы чесанули аж в Ляомяо. Знаете такой аэродром? Это километров тридцать, от Порт-Артура. Когда мы в Ляомяо прибыли, там уже «29-й» полк сидел.
Мы привезли с собой всю свою летную амуницию: летный комбинезон, брюки, одежду меховую, шлемофоны, все прочее. Выдали нам в дорогу такие огромные чемоданы. Прозвище у них было такое: «Даешь Германию!». Громаднейший чемодан.
В Корее мы раньше всех воевали. Нас бросили на помощь китайцам.
Так получилось, что нас сунули в Шанхай. Прикрыть его надо было. Каждую ночь в Шанхае была тревога. А город многомиллионный, там черти что творилось. Мы начали летать, и буквально на вторую ночь то ли три, то ли два бомбардировщика, «Б-26» свалили. Но не лично я, другие наши летчики.
— «Б-26» его звали, или «Мародер»?
Называли «Б-26», не было других названий. Откуда они летали, я не знаю. Но в Китае они шороху наделали…
И тогда Пашкевич приказал – «убрать их». И уже на следующий день, точнее в следующую ночь, две штуки сразу сбили. В следующую ночь вернее. Кто? В общем три человека отличились. Летали они на «МиГ-15».
(См. ниже комментарии И.Сейдова)
Нам задачи ставил Пашкевич, командир дивизии. И одна из таких задач была — подучить китайских летчиков. Сам Пашкевич и начал ее выполнять. Он с одним китайцем слетал на спарке «МиГ-15», второй сел. И только по газам, тут же газы убирает, останавливает машину:
— Вылазь! Все! Все понятно? Следующий!
Потом построил нас:
— Ну, вот что ребята! Значит задача такая. Вы летчики, а это еще болваны… Из болвана надо сделать летчика…
И мы начали делать их летчиками. Но относились к ученикам не так строго, как наш командир дивизии. Снисхождение давали… И они быстро учились...
— Таблицу, где написаны наши термины авиационные переведенные на китайский или на корейский язык, использовали в бою или по-русски общались?
Использовали, если была необходимость.
— То есть по-китайски в воздухе говорили?
Если была необходимость, использовали заученные слова и фразы. Например: «атакую бомбардировщика», «помогите». Было такое. но в памяти только обрывки остались…
— Проблемы со здоровьем летчиков-китайцев были, рассказывали, что они даже сознание теряли в воздухе?
Было. От недоедания. Пашкевич, командир дивизии, вызвал шеф-повара столовой:
— А как они едят?
— Ну, как? Как мы - так и они.
— Кормить до отвала. И следить, что бы съедали все. А то, что же такое, получается, полетишь с ним в зону, а он выключается, сознание теряет. Какой это к черту летчик!
Вот, с этого начиналось воспитание китайских летчиков. Пашкевич с этого начинал. Герой Советского Союза был, хороший летчик, и опытный.
— Китайские летчики были существенно слабее наших? Или в принципе можно было их натаскать?
Можно было… Нормальные летчики, летали они хорошо. И потом, когда в Аньдуне мы стояли, они хорошо нам помогали. Там они начали летать вместе с нами.
— Большинство потерь «МиГ-15», были именно у китайских летчиков?
Да, потому, что у них еще не было опыта. Мы уже, как говорят, «насобачились», били только так. А китайцы еще не успели боевой опыт получить.
— Так за счет чего у них были большие потери?
Так не сильные там потери были.
— За Корейскую войну им официально приписывают триста семьдесят шесть сбитых американцев и триста пятьдесят два потерянных своих.
Ну, опять «сказки про белого бычка».
— Почему Вы так думаете? Это их официальные данные, кстати, китайские официальные данные.
Откуда такие данные? Нам по окончании всей этой эпопеи, говорили, сколько они потеряли – больше тысячи, наши – около четырех сотен. Но для меня самое главное, что сам жив.
— А как объяснить то, что американцы за Корейскую войну, каким-то образом умудрились насчитать примерно в два раза больше сбитых «МиГ-15», чем вообще туда поставлялись?
Они вообще хвастунишки, один собьют, а напишут десять. А кто у них проверять-то будет. Гонору у американцев хватало. Бывало так: провели с ними бой, «навставляли» им, и они на месяц успокоятся.
Я потом после Корейской войны с американцами много лет работал на центральном международном командном пункте в Западном Берлине. Мы руководили полетами в Берлине и Германии. С американцами, с англичанами, с французами у нас был объединенный командный пункт Берлина. Наше дело было обеспечивать безопасность полетов. Полковник Алексеев, у нас там командовал. У меня были возможности, посмотреть, что это за народ. Американцам все нипочем до первого случая. А когда попадет по хвосту, так «хвост крючком под пузо».
— А совместно с китайцами в воздушных боях приходилось участвовать?
Приходилось.
— А с ними переговоры в воздухе вели? Или он сами по себе?
Как правило, сами по себе. Их готовили по особым программам, свои инструктора. И требования были различные. У нас попробуй, упусти его из прицела, нас за это потом «сожрут». А у них нормально, ушел, ну и ушел. В следующий раз собьют. С нас спрос был большой. С них полегче.
— А на каком аэродроме Вы стояли?
В Аньдуне мы стояли. Под Шанхаем… (Точнее, на аэродроме Сюйчжоу, и только затем перелетели под Шанхай. И.Сейдов)
— А в Корее в самой, когда воевали?
Чёрт его знает, как место называется, не буду врать, не помню.
— Скажите, как в Корее выглядел среднестатистический бой?
Обычный бой длился секунды. Кто кого с первой атаки ссадит… А кто прошлепал, тот «шлепал» уже до земли. И длилось это очень коротко. Увидел, подошел, ударил и тикай, а то самого собьют, потому что, как правило, их много, а ты один.
— Какова была численность наших и американских групп?
Мы вылетали, штук пять–десять, а их где-то под двадцать, а то и побольше.
— То есть, один к четырем не в нашу пользу, это было нормальное соотношение?
Да, да, не в нашу пользу. И в воздухе, куда ни ткнешься, везде американцы.
— А на чем американцы тогда летали?
Встречал «Б-29». «Сейбры», это «F-86». С «Сейбрами» бои были. Но я лично раза два с ними встречался, и мирно разошлись. Он не попал, и я не попал. Было такое. Еще «F-80» были.
— А Вы «F-80» «крестами» не звали?
Нет, так не звали.
— А поршневые какие-то попадались?
Нет, в основном реактивные. Но были случаи, попадались поршневые — «Корсары», но их было мало.
— Вооружение, как Вы считаете, какое лучше было. Три пушки на «МиГе» или шесть пулеметов у «Сейбра»?
Мне трудно сравнивать, потому что я ж не знал, что у них на вооружении. Меня наше устраивало. Пушки лучше, по-моему.
— У Вас две гашетки было или одна? И как Вы стреляли сразу залпом со всех трех?
Мы залпом не стреляли. Я всегда берег патроны, что бы было чем отплевываться.
Гашеток у меня было две. Одна — большая пушка, и другая гашетка — две маленькие пушки.
— Вы тогда в каком звании были? И какая должность у Вас была?
Командир звена. Старший лейтенант, потом при увольнении капитана дали.
— А кто у Вас ведомый был? Вы же уже сами же, наверное, выбирали?
Нет, в основном кого дадут. Да и я ведущим несколько раз всего летал. (Минин был тогда младшим лётчиком, и сам летал ведомым. И.Сейдов).
— Случаи, что бы летчики отказывались в бой идти, были?
Нет. Ни одного, и никогда не было. Как ни трудно было, потери были у нас, но держались ребята твердо. Ну, а война есть война.
— А потери Вы помните? Сколько человек погибло?
Сколько конкретно, я сейчас не отвечу. Я не готов к этому.
(В боях погибло 4 лётчика: Румянцев К.В., Павленко П.А., Сериков Н.Н. и Гребёнкин Г.М. Потеряно 5 самолётов. И.Сейдов)
— А по болезни ротация была?
Жизнь есть жизнь. Всякое бывало. Болели.… Но симуляции болезни не было. Любого вызывай, встает: «Есть!» пошел, без звуков всяких.
(В 1-й АЭ сам Минин раньше срока выбыл по болезни до конца боёв. Во 2-й АЭ ещё до боёв в ноябре 1950г. убыли по болезни два лётчика. В 3-й АЭ больных не было, выбывали только по гибели. И.Сейдов).
— Документально подтверждено, что Вы завалили «Б-29».
Это было. Завалил. В одном из боев я подловил его.
— Вам за «Б-29» сколько заплатили?
Вот (показывает кукиш). Мне должны были заплатить, но когда я пришел в военкомат мне сказали:
— Вы еще позже пришли бы. Чуть ли не год прошел. Сразу надо было приходить!
С тем я и ушел…
И до сих пор ничего я не получил, ни копейки. А надо было получить три с половиной тысячи, так было написано. Так и прошло мимо.
— Скажите, с какой дистанции Вы «Б-29» сбили, с какой дистанции огонь открывали?
Вообще-то первую очередь я дал с дистанции больше километра, потом сообразил, что «сарай-то» огромный. Поближе подошел, да и всадил ему. Ну, метров на триста…
— Вы четко видели попадание?
Конечно. Я ему прошелся очередью по обоим крыльям. Смотрю: дым, пламя и обломки, и он пошел туда (большим пальцем указывает вниз).
— Парашютистов видели? Прыгал кто-то с него?
Парашютистов я не видел….
— По Вам огонь вели с него?
Конечно, стреляли, еще как. И попали. Вернулся и обнаружил одну–две, может три пробоины. Кстати сказать, и прицелы у них были хорошие, и стреляли они хорошо.
— А насколько серьезную опасность, по Вашему мнению, представляли стрелки бомбардировщиков?
Ну, как всегда, ноль целых и пять десятых.
— Поясните, поподробнее. «Ноль целых и пять десятых» мне ни о чем не говорит?
Он тоже понимает, что в него прицелились, ему сейчас врубят, он «на мандраже». Жить-то все хотят. Ну и получается либо ты его или он тебя.
А если серьезно, то успех достигался, в лучшем случае в одном случае из пяти из шести, в остальных — мимо.
— Как маневрировали, что бы избежать поражения от стрелков?
Как правило, зашли на максимальной скорости, ударили и ушли. Все.
— Как Вы сбили «Б-29»? С какого ракурса?
С ракурса три четверти. Сзади. Слева сзади сверху я к нему зашел… И врезал.
— А поправку вносили? Или стоял прицел, который сам поправку делал?
Сам вносил. Как? Пол, потолок и палец. По трассе… По нему промазать трудно, он же громадный самолет, сорок метров длиной. Надо ухитриться, чтоб промазать
— Некоторые летчики, говорили, что он очень большой самолет, и боясь столкнуться они открывали огонь с дальних дистанций?
Да, он большой, и опасный. И еще когда идешь на него, то он еще на глазах растет. Скорость сближения большая и он кажется втройне больше, чем на самом деле.
— А кроме «Б-29,» которого Вы завалили, Вы еще сбивали?
Нет, я только «29» сбил.
— Ну, повредил, может быть?
Не знаю, таких у меня не было. Может попадал, а может и нет. Трудно сказать. Стрелял, конечно, а попал или нет? Анализируется сразу после боя, и тут начинается разбор: где, что, все вспомнится, все на глазах у тебя. А прошло день-два, и забыл все подробности.
— А помните, как подтверждали сбитых?
Ехали на место и смотрели. Обломки подтверждали. Кто конкретно сбил, в какое время. Все документально.
— А фотокинопулеметам веры не было?
Почему не было? Верили. На пленке, там же видно все. Кто кого сбивает, и время. Если бил, так бил. Нет, так нет. Никуда не возьмешь, из пальца не высосешь.
Но по фото не засчитывали сбитые. Потому и приходилось писать докладную, и все документировать. Искали место, где сбит, там обломки собирали. Так было…
— А бывало такое, долбанули по американцу, а он до залива дотянул, упал в море, а сам выпрыгнул?
Не знаю таких случаев. У нас не было. Если попал – значит ему «крышка». Ищи обломки. Могли не сразу найти, а через 2-3 недели.
— А Вам запрещали летать над морем?
Да нет, летали. Мы на берегу моря стояли. Там болота такие громадные, комаров кормили…
— Какой из наших самолетов в Корее Вы считали наиболее маневренным?
Лучше «МиГов» ничего не было. «Як-17» это была уже устаревшая модель. Все предпочтения отдавались «Миг-15».
— А как Ваш самолет был покрашен?
Не был камуфлированный. Были просто белые коки и номера. У каждого номер на хвосте и на носу. Свой номер я теперь не помню. И позывной свой не помню. Позывные были по номерам. Допустим «15-й, 15-й, иди туда и смотри, там что-то делают».
— А где жили там?
Жили мы в казармах. И в Корее, и в Китае. Питались на аэродроме в хибарах каких-то.
— А свободное от полета время как проводили?
Да какое там у нас свободное время, пожрать некогда. Летали каждый день, каждый день. С утра до вечера.
— А как в столовой садились? По эскадрильям? По звеньям?
В столовой мы садились, где кому как хочется. Как правило, это был стол на эскадрилью, приблизительно человек на пятнадцать–двадцать…
— Ну, сколько примерно вылетов приходилось делать в день?
Ну, как повезет: два, три, пять. Ну не больше.
— Водку Вам выдавали?
Нет, водки мы не видели. Водки не было.
— А какие-нибудь концертные бригады к Вам приезжали?
К нам приезжала раз одна бригада. Это на аэродроме в Аньдуне. Приехали делать доработки на «МиГах». Для усиления самолета, его боеготовности. Какие-то форсунки дополнительные ставили, я не помню толком, но было такое. Они у нас в течение месяца поболтались, это была заводская бригада, из Москвы.
— Нет, я спрашиваю про концертные бригады?
Нет, ничего не было.
— А когда Вы Шанхай защищали? Там китайские артисты перед вами не выступали?
Да нет, не видел я никаких артистов.
— Как Вы оцениваете «Сейбр»?
«Сейбр» — это прекрасный истребитель, ни чем не хуже «МиГ-15». Не лучше и не хуже, нет. Он точно так же ловко заходит в хвост и выкручивается как «сукин сын», и всадит тебе, только успевай смотреть. «Сейбр» — сильная машина. Вот «F-80», это-то дрянь по сравнению с «Сейбром». Это классом ниже, и не одним, а двумя–тремя классами ниже.
— А вот не помните, ресурс двигателей у Вас какой был на самолете?
Это техникам лучше вопрос задать, я не помню, конечно. Мне докладывают, что самолет «готов», я смело сажусь и полетел. А если «не годен» не полечу.
— А когда Ваш самолет находился в ремонте, Вы на каком-то другом летали? Или ждали когда отремонтируют?
Как правило, ждал своего самолета.
— А какова была стойкость самолета к боевым повреждениям?
Как правило, отделывались пустяками. Заклеят дырочку, и давай дальше.
— Рассказывали, что по одному из летчиков вашего полка стреляли несколько «Сейбров» и он привез на аэродром больше ста пробоин. Такое было?
Больше ста пробоин повреждений? Первый раз слышу, одну–две и я привозил, но не больше ста… Десятка два - было дело, привозил кто-то
— Сколько времени занимала подготовка самолета к боевому вылету?
«По коням»! Вот и вся подготовка.
— Я про техническую подготовку. Вы вылетели, провели бой, а следующий вылет через какое время?
Сел, минут тридцать–двадцать побегаешь по аэродрому, и готовься, сейчас вызовут опять. Там «матюгальники» были, и по ним громкая связь:
— Позывной – такой-то, давай на борт и бегом.
— А как работала радиосвязь?
Радиосвязь была отличная. Всегда четко, ясно, никаких недоразумений не было.
— Противоперегрузочные костюмы у Вас были?
Они появились уже после той войны. И они помогали. Кровь от глаз не отливает, видишь все, нормально можешь стрелять. А раньше: выключаешься, не видишь ничего.
— У Вас бронированное стекло было впереди на фонаре?
Нет, не было.
— А бронеспинка?
Была. Но насколько она полезна я, к счастью, не знаю, в меня не попадали. Это же все-таки бой, это же не игрушки. Чуть что, раз и сбит, прозевал — навсегда прозевал. Но, наверно кому-то бронеспинка помогла.
— Тормозными щитками в боях пользовались?
Обязательно, обязательно, а как же.
— А что чаще: больше на виражи, или на вертикаль тянули?
Чаще на вертикаль.
— А в штопор при этом не сваливались?
Я ни разу. И в полку не знаю ни одного случая.
— А случаи валежки были?
Валежка это была страшная болезнь. К нам, приезжала бригада, это я вам уже упоминал, пытались устранить эту валежку: ставили дополнительные подкрылки… Ну что-то удавалось, а что-то нет. Валежки-то были.
— А реверс элеронов?
Лично у меня не было реверса ни разу. Я не знаю, что это такое… А вот валежка была, и не раз была. И так заложит, что и не знаешь где голова, где ноги.
— А насколько опасно было затяжное пикирование на большой скорости?
Да ничего не опасно. Для меня это было не опасно. Я пикировал, и если угол большой, то поправил — снизил угол и все. Иду себе, спокойно, но оглядываюсь, бьют по мне или не бьют. У нас кто-то говорил, что за звук допикировался… Только за звук можно было только в пологом пикировании с максимальной высоты уйти, так чтоб скорость набрать в разреженном слое.
— А такое, бывало: Вы ручку на себя, а самолет еще больше увеличивает угол?
У меня не было ни разу. Разговоры об этом были, но у меня не было.
— А американские охотники часто шастали над аэродромами?
Было дело, было, каждый день!
— А с ними как-нибудь пытались бороться?
Еще как. Сшибали, и они нас, и мы их. Было дело. В Аньдуне они нас часто затыкали. Они в день делали два–три налета на нас обязательно. Причем все организованно все это с поддержкой. Приходили на аэродром к нам. И обстреливали, и сбивали, если удастся.
— Вы помните, подвесные топливные баки?
Помню.
— На них жаловались, что они очень плохого качества были, и из них постоянно топливо текло?
Я ни разу с ними не летал. Почему? Да черт его знает. Это уже не мое дело. Почему-то мне их не ставили, я с ними не летал. Всегда без баков. Без них я свободен как птица в воздухе. Вроде бы их в любой момент можно скинуть и будешь свободен. Но с ним можно и столкнуться самому. И так бывало у некоторых ребят.
— А приходилось ли садиться без топлива с уже заглохшим двигателем?
Нет. Я всегда рассчитывал, и как только сигнал появится — я пошел. Скольжение и до земли. Чтобы не подставить себя под огонь…
— А помните, садился ли кто-нибудь уже без топлива? На планировании?
У нас не было, точнее, я не помню.
— То есть в принципе топлива хватало на выполнение задач?
Нормально. На задачи хватало всегда. На тридцать минут хватало.
— На какие дальности производилась пристрелка оружия? И практиковалась ли индивидуальная пристрелка по требованию летчика?
Пристреливал я пушки свои. Это было периодически. Но по приказу командира. Специально день выделялся, на полигоне пристреливали.
— А какого цвета были трассы? С пушек?
Различные были. У кого какие. Точно помню красные. Стреляю - вижу, что снаряд пошел.
— Какими очередями Вы стреляли? Какой длины очередь?
Длина где-то три–пять снарядов. То есть, примерно на секунду гашетку нажимаешь….
— Ну а азарт: еще, еще, добавить?
Я этим не болел. Попал? Попал, значит хватит, и он никуда далеко не уйдет.
— То есть после вылета сразу проходил разбор полета? А где, в классе или тут же у самолетов?
Как правило, это проходило в классе.
— А прослушивали радиопереговоры противника, непосредственно в полете?
Да. У нас были «слухачи», переводили, предупреждали нас: «Идет такая-то группа, направляется на вас», и т.д.
Или: «Внимание, появилась группа таких-то». И назывались типы самолетов, количество самолетов, с такого-то направления, будьте внимательны. Пожалуй и все.
— А передавали как? По-русски, или по-китайски?
По-русски орали. Мы по-китайски говорить не умели.
— А американских асов каких-нибудь знали?
Нам называли каких-то, и фотографии показывали, и сколько сбил, и когда сбил, кого сбил. Были такие, были.
— А сбитых к Вам привозили?
Самолеты? Только один был такой случай. Белый «Сейбр» притащили. Показали нам, как он выглядит. Ну, посмотрели на него. А потом сделали подарок корейцам. А они его по кускам растащили. И ничего не осталось. Ну прямо как живодеры…
— А на разведку приходилось летать?
Нет. И по наземным целям не работали.
— Вы не помните, сколько Ваш полк сбил американцев там?
Это я не помню, боюсь наврать.
— Больше, меньше чем своих потеряли?
Американцы больше потеряли. Каждый день были у них потери. А у нас это было редкостью.
— А как у американцев служба спасения работала? Не знали?
Да практически не знаю. Ну, когда кого-то у американцев сбивали, то, как правило, появлялся американский разведчик. Посмотреть, уточнил место… Потом смотришь, там подсел, возможно и забрал и улетел.
— А вы эти самолетики не пытались сбить?
Пытались, конечно. И иногда получалось.
— А бывало, что парашютистов в воздухе расстреливали? Наши или американцы? Разговоры ходили, что американцы стреляли…
Не знаю, меня не сбивали. Слухи ходили, что американцы этим отличались.
— Какие приемы Вы использовали для выхода из боя и отрыва от противника?
«Гирька». Переворот и до земли, и там уже между кустами, ползком на аэродром.
— «Гирька» хорошо звучит. То есть переворот, пикирование…
Ну да, переворот и по земле выводишь. А там уже смотришь, куда садиться.
— А какова была Ваша любимая тактика? Какие тактические хитрости применяли?
Мне нравилось, когда спокойно можно было зайти, прицелиться, и влупить на полную катушку. Без хитростей. Если это не удается, то я становился злой. Я тогда начинал лупить куда надо и не надо.
— А на какую тактику делался упор при обучении летчиков истребителей?
Индивидуальный воздушный бой. Мы летали, как правило, по одному.
— Вы взлетали группой, доходили до места боя, а потом разваливался строй?
Было и так. Когда идешь до точки встречи с ними, а там расходимся…
— А практиковались ли вылеты с неполной заправкой для облегчения самолета?
У нас такого не было, бак всегда полный..
— Как Вы оцениваете уровень подготовки наших летчиков в Корее?
Нормально воевали, стрелять умели.
— Лучше, чем у американцев? Или хуже?
Приблизительно такой же…
— Как Вы уходили из Китая?
Буднично. Построили полк, сказали:
— Товарищи офицеры, вы выполнили свой долг, отбываем на родину.
Вот собственно и все…
Дополнение
Комментарии И.Сейдова
1. Об участии 29-го ГИАП в обороне г. Шанхая весной 1950 г.
Минин в этой командировке не участвовал, он тогда ещё служил в Германии. Поэтому его рассказ содержит ошибки.
Обратимся к воспоминаниям участника тех событий. Из письма Перекреста Александра Иосифовича, бывшего лётчика 29-го ГИАП.
«В Китай мы прибыли в начале марта 1950 г. в г. Сюйчжоу. В течение марта производили сборку и облёт самолётов, который задерживался из-за отсутствия пусковых аэродромных тележек и парашютов для лётного состава, которые шли в другом эшелоне и как часто бывает – ушли в другом направлении.
Фактически мы оказались небоеспособны и могли стать хорошей мишенью для чанкайшийской авиации. Для прикрытия с воздуха нашего аэродрома был переброшен с Ляодунского полуострова 351-й ИАП (сначала одна АЭ). Это оказалось весьма кстати. Через несколько дней появился самолёт-разведчик Б-26 (это были Б-25 Митчелл, т.к. к тому времени на вооружении ВВС Чан Кай ши не было самолётов Б-26, да и сами гоминдановцы признают потери своих Б-25 в те дни И.С.). Он шёл на высоте 3000-4000 метров.
В этот день я был дежурным по аэродрому и оказался свидетелем воздушного боя. На этом аэродроме средств обеспечения для управления по-настоящему боевыми действиями – не было. Единственное средство, - стартовая радиостанция для связи с самолётами и мачта, на которую поднимали красный флаг в случае тревоги. У нас ещё не было радиолокационных станций и постов ВНОС. Поэтому разведчик появился для нас совершенно неожиданно, - обнаружили его на подходе к аэродрому.
Я только поднял красный флаг на мачте, и руководитель полётов дал сигнальную ракету на взлёт паре истребителей Ла-11, в составе ведущего Душина Павла Фёдоровича и его ведомого Абрамовича Николая Николаевича. Когда эта пара взлетела, разведчик был уже над центром аэродрома. Он, конечно, видел взлёт пары и понял, что обстановка для него складывается не из лучших. Он начал быстро терять высоту (для увеличения скорости) и с крутым правым разворотом стал уходить в сторону Тайваня. Пара Душина быстро его настигла на догоне и открыла огонь из пушек. У Б-26 сразу загорелся левый двигатель.
Весь воздушный бой проходил недалеко от аэродрома и все присутствующие наблюдали от начала и до конца. Самолёт горел, но продолжал полёт. Экипаж разведчика видел свою безнадёжность, решил развернуться на 180 градусов и произвести посадку на наш аэродром. Во время разворота потерял много высоты, на посадочную полосу уже попасть не мог, начал планировать на стоянку наших самолётов МиГ-15. У нас появилось опасение, что он может погубить не один наш самолёт на стоянке преднамеренно или без умысла. На высоте 50-70 метров он стал уклоняться от аэродрома и сел на «брюхо» на вспаханное поле.
Часть экипажа погибла в воздухе, остальные были задержаны китайцами. Кроме экипажа с ним были задержаны один корреспондент какого-то агентства, один полицейский (вооружённый), и (по слухам) один военный чиновник штаба ВВС Тайваня с ценными документами. Самолёт был оборудован фотоустановкой.
После боя был выстроен весь личный состав полка и перед его строем генерал Слюсарев поблагодарил лётчиков за исполненный долг. Лётчики были представлены к государственным наградам. Этот бой состоялся в середине марта 1950 г.». (Перекрест А.И. 3.08.1990 г.)
Этот бой Душина над аэродромом произошёл 14.03.1950 г. Но это был не первый бой лётчиков 351-го ИАП: в предыдущий день 13-го марта звено капитана Сидорова сбила разведчик Б-25.
Лётчики 29-го ГИАП при обороне Шанхая отличились трижды: сначала в апреле штурман полка майор Келейников Ю.Я. перехватил гоминдановский самолёт-разведчик Р-38 и подбил его (тот дотянул до своего островного аэродрома, но разбился при посадке). Затем в ночь с 10-го на 11-е мая 1950г. командир 4-й АЭ капитан Шинкаренко И.И. сбил на МиГ-15 бомбардировщик Б-24. И наконец. в июне 1950г. пара ст.л-та Курносова А.К. сбила по ошибке бомбардировщик Ту-2 Китайский ВВС – он шёл без оповещения и был принят за вражеский. Вину за этот инцидент взяла на себя китайская сторона. Других побед у лётчиков 29-го ГИАП в небе под Шанхаем не было.
Под Шанхаем полк потерял и один свой самолёт и лётчика: 20-го марта 1950 г. при облёте самолёта попал в «валёжку» и погиб лётчик полка ст. л-нт Простеряков П.В.
В сентябре-октябре 1950г. 29-й ГИАП передал все свои МиГи в состав 10-го ИАП НОАК и убыл на транспортных самолётах на Ляодунский полуостров.
2. Дополнительно к рассказу Минина А.С. могу сообщить
Он воевал до середины декабря 1950 г., потом заболел и пролежал в госпитале в Китае до конца января 1951 г., в полк прибыл уже накануне отъезда полка на Родину и ещё поучаствовать в боях не успел.
Сколько б/вылетов сделал Минин в небе Кореи неизвестно, но известно число проведённых в/боёв – 18.
Официально сбил 6-го декабря 1950г. бомбардировщик Б-29, неофициально – сбил ещё один Ф-84.
3. Есть возможность дополнить интервью выдержкой из письма Минина
Из письма А.С. Минина от 4.06.1991 г.
«Сразу оговорюсь – точных дат боевых вылетов я не помню, и взять мне их негде. Также не твёрдо помню имена и отчества всех лётчиков. Кого твёрдо помню – пишу, а где неуверен – опускаю.
В 29-й ГИАП, я прибыл 14 октября 1950 года. Полк тогда базировался на аэродроме «Ляо-мяо» (это Ляодунский полуостров, железнодорожная станция Саншилипу – севернее г. Дальний на 40км).
На этот аэродром полк прибыл из г. Шанхай, где выполнял задачу по прикрытию г. Шанхая от налётов гоминдановской авиации, а затем (когда налёты прекратились) по переучиванию лётчиков и обслуживающего персонала ВВС КНР на современные по тому времени советские реактивные истребители МиГ-15 (самолёты МиГ-15 на которых летал полк, были оставлены тем, кого переучивали).
Через неделю или дней через 10 после моего прибытия в полк, из Союза прибыл железной дорогой эшелон с авиатехникой. Это были совершенно новые самолёты МиГ-15бис, на которых никто из полка ещё не летал. Но надо сказать, что трудностей в их освоении как техническим, так и лётным составом, не было. В течение недели мы их собирали и приступили к тренировочным полётам.
В 29-й ГИАП, я прибыл в составе команды из 10 человек-лётчиков из Группы Советских войск в Германии, где мы проходили службу в разных частях. В полк взяли только четверых, это: старший лейтенант Гребёнкин Геннадий, лейтенант Любимов Сергей, лейтенант Сериков и лейтенант Минин Алексей. Остальные шесть человек лётчиков были направлены дальше, в распоряжение полковника Алелюхина, дивизия которого несла службу ПВО, где-то на побережье Китайского моря (Это была 28-я ИАД, которая базировалась на тот момент на аэродроме Ляоян. И.С).
Для прохождения дальнейшей службы, я был зачислен в состав 1-й АЭ, в звено капитана Богатырёва Ивана Филипповича. Командиром АЭ был майор Андрианкин, зам. ком-ра АЭ по лётной подготовке капитан Орлов П.И., командиры звеньев: капитан Володкин Серафим Иванович, капитан Богарытёв И.Ф.,, капитан Науменко С.И., старшие лётчики: ст. л-нт Лазарев Николай и ст. л-нт Дердиенко Николай, лётчики: ст. л-нт Гречко Иван, ст. л-нт Рязанов Алексей, л-нт Сериков и л-нт Минин А.С.
В этом составе мы готовились к перелёту в район боевых действий, но в середине ноября 1950г. выполняя показательный полёт на воздушный учебный бой с поршневым Ла-9, погиб наш командир АЭ замечательный человек и лётчик, заслуженный мастер парашютного спорта майор Андрианкин. Случилось это в районе г. Дальний, где впервые демонстрировались возможности реактивного истребителя Миг-15бис. Случилась с самолётом Андрианкина «валежка», с которой наши лётчики не встречались ещё и впервые с ней столкнулись, когда на скорости около 1200км/ч самолёт переставал слушаться рулей и переходил в пикирование. Андрианкин превысил этот рубеж и его самолёт перестал его слушаться, о чём он и доложил руководителю полётов и тот дал команду «покинуть самолёт», что Андрианкин и сделал, но не хватило высоты, т.к. высота была около 1000 метров, да и парашют от большой скорости разорвался. Буквально на второй день после гибели Андрианкина, мы получили новые ленточные парашюты, но у них были свои недостатки.
Командира 1-й АЭ майора Андрианкина похоронили на русском кладбище в Порт-Артуре. Новым командиром АЭ был назначен капитан Орлов Павел Иванович, а зам. ком-ра АЭ стал капитан Науменко С.И., а замполитом стал капитан Володкин. Все остальные лётчики остались в том же составе, но из звена Богатырёва я был переведён ведомым к заместителю командира АЭ капитану Науменко Степану Ивановичу, с которым практически и летал до самого конца спецкомандировки.
В 20-х числах ноября 1950г. 29-й ГИАП перелетел с аэродрома Ляо-мяо на аэродром Аньшань. Отсюда с аэродрома Аньшань практически и началась наша боевая работа: мы полком охраняли с воздуха Аньшанский металлургический комбинат и г. Аньшань. Барражируем по побережью Ляодунского полуострова, охраняя его от налётов американской авиации.
В одном из таких вылетов командир АЭ Орлов в составе звена перехватил и атаковал самолёт Б-29. – Как доложил на разборе капитан Орлов – подбитый самолёт ушёл в сторону моря, преследовать его они не могли т.к. на исходе было горючее.
Я лично в этом вылете не участвовал т.к. у моего ведущего Науменко была неисправна материальная часть.
Но должен сказать, что на аэродроме Аньшань мы пробыли всего неделю или чуть больше и затем перелетели на аэродром Аньдун, где полку была поставлена боевая задача – не допустить уничтожения с воздуха Аньдуньской ГЭС (По-видимому, имеется ввиду Супхун ГЭС и Аньдунский мост. И.С.), а также прикрыть с воздуха китайский город Аньдун и корейский город Сингисю.
Сразу же оговорюсь, что боевым вылетом нам засчитывалось только вылеты, где проводились бои с противником. Где встречи с противником не состоялись – боевым вылетом не считалось.
(Это личное мнение Минина. По прибытию в Советский Союз летные книжки были переписаны, многие подробности из-за секретности были убраны, так что участники уже и сами не знают, сколько сделали боевых вылетов. И.С).
А летать нам приходилось много, в день 4-5 вылетов, иногда больше. Но далеко не все вылеты оказывались боевыми. Всех боевых вылетов естественно я не помню. В лётной книжке за этот период, мне записано 11 боевых вылетов. .
В первый период нашей деятельности на аэродроме Аньдун, где нас было всего один полк, т.е. 36 самолётов Миг-15бис. Полк довольно легко и почти без потерь отбивал ежедневные, и даже ежечасные попытки воздушных атак противника на охраняемые нами объекты.
На второй или третий день пребывания в Аньдуне – это ориентировочно 5-6 декабря 1950г. (4-го декабря. И.С.) 1-я АЭ была поднята на отражение налёта большой группы американских истребителей на город Сингисю. Увидев нас в воздухе или получив данные с земли о нашем взлёте (у них как выяснилось позже, на сопках кругом городов Аньдун и Сингисю, сидели наводчики снабжённые радиосвязью и они своих всегда своевременно предупреждали о наших взлётах и посадках, чётко видя и докладывая что у нас делается на аэродроме), противник, а их было около 20 штук Ф-80 – мгновенно попытались ретироваться, уходя от нас парами на малой высоте по ущельям гор.
Пробыв в воздухе 30-40 минут, КП даёт команду – «заходить на посадку». Командир АЭ Орлов даёт команду Науменко – «Прикрой парой посадку АЭ». Науменко в паре со мной остаёмся на высоте 2000 метров. Остальные 8 самолётов снизившись на высоту круга 500метров заходят на посадку, соблюдая дистанцию друг от друга 1,5 – 2 км. Когда Орлов выполнял 4-й разворот и уже выпустил шасси и начал выпускать посадочные щитки, с севера из одного из ущелий появилась пара Ф-80 явно с целью атаки идущих на посадку самолётов на высоте 200-300 метров.
Науменко своевременно их обнаружил и передал мне: «атакуем» и мы бросили свои машины на снижение идя в атаку. Внезапной атаки у нас не получилось, т.к. очевидно им своевременно подсказали наводчики с земли о том. Что мы их атакуем.
Они парой резко отвернули влево и, пересекая реку Ялуцзян южнее ГЭС на скорости примерно 700 км/ч, бросились между гор в ущелье. Вот здесь и я узнал что такое «валёжка» на практике. С целью сблизиться и атаковать, я на снижении дал полный газ двигателю и развил скорость около 1200км/ч. Стал ловить противника в прицел – до него было около 500 метров (стрелять ещё рано). При этом дал рули на доворот вправо (куда уходил противник), а мой самолёт кренится влево. Помню, что в этот момент большой палец правой руки лежал на кнопке пушек, но нажал я им не на кнопку пушек, а на кнопку воздушных тормозов (она находиться рядом, чуть ниже). Это спасло меня от гибели, т.к. нажав на кнопку воздушных тормозов, я резко затормозил, скорость самолёта уменьшилась и самолёт послушно развернулся вправо и прошёл от склона горы за которым скрылся мой противник, буквально в 5-10 метрах.
Вечером этого дня на разборе полётов, доложив о таком поведении своего самолёта командованию и всем лётчикам полка, присутствующих на разборе, я понял, что мне не очень поверили и посчитали, что я просто не успел подготовиться к стрельбе, поэтому и не открыл огня по противнику.
Мой ведущий Науменко своего противника в этом бою сбил, - и это была первая победа для 1-й АЭ на аэродроме Аньдун». (Из письма А.С. Минина от 4.06.1991 г.)
Комментарии И.Сейдова к тексту письма Минина:
29-й ГИАП прибыл на аэродром Аньшань 20.11.1950 г., а уже с 24.11.50г. начал выполнять боевые вылеты на патрулирование. Утром 4.12.1950 г. 29-й полк перелетел на аэродром Аньдун, с которого действовал до 24.01.1951 г.
Полк прибыл в состав 64-го ИАК ПВО имея в своём составе 241 человек, из них 102 офицера (32 лётчика, 6 офицеров тех.руководства, 50 офицеров тех.службы и 14 штабных офицеров) и 135 человек рядового состава (плюс 4 гражданских лица).
В составе полка находились 30 самолётов МиГ-15бис.
Первую победу, о которой пишет Минин, лётчики полка одержали, летая ещё с аэродрома Аньшань 1.12.1950 г. когда ст. л-нт Орлов и ст. л-нт Гребёнкин сбили двух Б-29. Американцы не подтверждают потерь Б-29 в этот день (и в последующие 2-3 дня), в лучшем случае наши лётчики в этом бою только могли легко повредить 1-2 Б-29, но не сбить, т.к. стреляли с большой дистанции в 1000м. Победы записаны по данным ФКП.
По документам полка 4.12.1950 г. Науменко сбил сразу два Ф-84(!), Однако в это время. Ф-84 в боях ещё не применялись, по-видимому, это были Ф-80. Американцы подтверждают потерю в этот день одного Ф-80 и одного РФ-80, но не от воздействия МиГов.
Август 2010 г.
Разделы сайта
