Валя знакомится с
Полиной
Мне очень хотелось познакомить
своего нового друга Полину Осипенко с Валей Гризодубовой. Мы с
Полиной много беседовали о летчицах. Я говорила, что знаю
Гризодубову и считаю ее одной из самых лучших летчиц, она летает уже
больше десяти лет. Полина также слыхала о Гризодубовой и хотела с
ней познакомиться. Но Полина жила в Брянске и, приезжая, не имела
времени встретиться с Валей.
Однажды Валя звонит мне по телефону и совершенно [127] спокойно, как
будто речь идет о прогулке за город, говорит:
— Помнишь наши разговоры о дальнем перелете?
— Помню.
— Ты не отказалась от мысли лететь со мной?
— Нет.
— Тогда поедем машину смотреть.
— Какую машину?
— Ту, на которой мы полетим на Дальний Восток.
— Разве ты что-нибудь сделала для этого перелета?
— Да. Нам уже выделена машина.
Я очень удивилась. Валя заехала за мной, и мы отправились на завод,
где стояла машина. Это было зимой. Машина показалась мне
грандиозной. Она была на много больше и солидней всех тех, на
которых Валя летала до сих пор. Ее колеса были выше человеческого
роста. Она напоминала тяжелые корабли. Но я не слыхала никогда в
жизни, чтобы девушки летали на тяжелых кораблях. Уже одно то, что
летчицам доверяют такую солидную машину, что Валя Гризодубова будет
управлять таким огромным кораблем, — уже одно это волновало. Новый
перелет казался еще более заманчивым и интересным.
Инженеры-специалисты по оборудованию самолета показали мне кабину
штурмана. Она мне не понравилась, в ней был слишком малый обзор. Я
попросила переделать кабину, больше ее остеклить. Дала инженерам
перечень приборов, которыми нужно оборудовать кабину. Инженеры
записывали.
Когда мы возвращались с завода, я спросила Валю:
— А кто будет вторым пилотом?
— Сама еще не знаю. Нужно выбрать такого, который мог бы летать
ночью.
Мы стали перебирать имена. Одна ростом мала, ноги до педалей не
достанут. Другая летает не так давно. Потом я говорю:
— Есть одна летчица, кажется, хорошо летает. [128]
— Кто такая?
— Полина Осипенко.
— Она не согласится лететь вторым пилотом.
— Ручаюсь, Валя, согласится.
— Если согласится, то замечательно!
В тот же день я отправляю Полине телеграмму:
«Телеграфируй согласие участвовать дальнем женском перелете вторым
пилотом». И к вечеру получаю «молнию»: «Согласна вторым пилотом.
Полина».
Когда Полина приехала в Москву, мы вместе с ней отправились к Вале.
Валя сидела в своем обычном летнем платье и баловалась с Соколиком.
Полина смотрела на Валю с явным недоверием. Она в это время,
наверное, думала: «Не может быть, чтобы такая «комнатная» с виду
женщина была способна на дальний перелет». Действительно, Валя у
себя дома ничем не напоминала Валентину Гризодубову, знаменитую
советскую летчицу. Ничто в ней не обнаруживало летного человека. А
когда мы с Валей сели за рояль и стали играть, Полина была совсем
сбита с толку. Впоследствии она сама откровенно призналась, что в
эти минуты думала: «Вот, какой-то женский базар. Несерьезное это
дело...»
Сели ужинать. Валя заговорила о перелете. Она сразу обратилась к
Полине, как к старой знакомой, и сказала:
— Так вот, Полина, нам разрешают перелет. Мы решили лететь на
Дальний Восток, чтобы побить международный женский рекорд дальности.
И Валя стала подробно рассказывать о машине. Говорила деловито,
просто и убедительно. Очень терпеливо и со знанием дела отвечала на
вопросы Полины. Уже по глазам Полины и по ее тону было видно, что
мнение ее о новой знакомой изменилось. Валя пошла провожать нас до
лестницы. Настроение было радужное, мечтательное. Валя сказала:
— Вот будет славная тройка! Мы должны сработаться, должны дорожить
друг другом. Когда люди идут на большое дело, им надо быть хорошими
[129] друзьями, чтобы жизнь одного была дорога другому.
Распрощались. На улице Полина поделилась со мной своими
впечатлениями:
— Знаешь, мне сперва показалось, что все это «липа», а теперь я
вижу, что дело серьезное. Боевая она, Гризодубова.
Но до перелета на Дальний Восток было еще далеко. Больше всего нас
беспокоило, что затягивается перелет Севастополь — Архангельск.
Когда мы жили в Севастополе, время от времени Валя вызывала меня к
телефону и спрашивала:
— Милый штурман, срочно сообщи свои координаты.
Я отвечала, что пока координаты — Севастополь.
Валя рассказывала, что машина готовится, но кто-то тормозит,
задерживает подготовку. В последний раз, когда Валя звонила мне в
Севастополь, она сказала, что намерена обратиться за помощью к
самому дорогому человеку (она не сказала к кому, но это было и без
того ясно). Только с его помощью удастся совершить наш перелет.
Когда после перелета Севастополь — Архангельск мы вернулись в
Москву, на вокзале, среди родных и знакомых, нас встречала и Валя.
Здороваясь со мной, она шепнула:
— Есть хорошая новость! Я для вас приготовила сюрприз.
Валины слова меня взволновали. Что за сюрприз? На следующий день
Валя пришла ко мне и рассказала, что была у товарища Сталина, что он
заинтересовался нашим перелетом, лететь на Дальний Восток разрешает
и даже через северную оконечность Байкала, потому что это сокращает
маршрут. Товарищ Сталин спросил, обеспечено ли в навигационном
смысле озеро Байкал. Когда ему сказали, что там ничего нет, он
потребовал, чтобы на северной оконечности Байкала был установлен
радиомаяк и чтобы этот радиомаяк находился там до тех пор, пока мы
не пролетим. Все остальное в наших планах он считал правильным [130]
и дал указание готовить нам машину. После этого все взялись горячо
за дело, началась настоящая подготовка перелета.
Каждое утро мы приезжали на аэродром. Машина уже стояла здесь,
только без штурманской кабины, — ее переделывали. В самолете были
оборудованы пока только две кабины — первого и второго пилота. Валя
предъявляла свои требования конструкторам и инженерам. Пока шли
переделки, мы тренировались. На такой же машине, как наша, мы
совершали тренировочные слепые полеты. Летали втроем.
Валентина
Гризодубова, Полина Осипенко и Марина Раскова изучают по карте свой
дальневосточный маршрут
Я занялась своими штурманскими делами. Заказала карты, попросила
склеить их полосами, наклеить на марлю, чтобы они не рвались в
полете. Наводила справки о попутных аэродромах, доставала кроки{3}.
Собирала сведения о профиле маршрута.
В институте имени Штернберга было заказано астрономическое
предвычисление. Для девяти точек по нашему маршруту институт заранее
рассчитал высоту солнца на целый месяц на каждые двадцать минут.
Но важнее всего было — обеспечить самолет надежной радиосвязью.
Обязанности радиста возлагались на штурмана.
Я начала заниматься связью. В полет предназначалась радиостанция
новой конструкции, прекрасная всеволновая станция. Прежде всего мне
предложили изучить международный переговорный код. В полете штурману
предстояло работать без помощи и замены непрерывно двадцать восемь
часов. Значит, очень важно научиться принимать и передавать как
можно быстрей и натренироваться работать на новой станции так, чтобы
никакое утомление не сказалось на качестве и на темпах радиосвязи.
Мне дали в помощь инструктора — связиста Алешина. Это был строгий и
очень требовательный инструктор. [131] Он добивался безупречной
точности. Даже тогда, когда я уже наловчилась достаточно быстро
работать ключом, он говорил:
— Скоро-то скоро, но недостаточно чисто...
