Топи их всех. Часть 1

Несмотря на то, что эпоха гласности в нашей стране продолжается уже в течение полутора десятков лет, многие события недавней истории и Второй Мировой войны в частности так и не получили всестороннего освящения в отечественной литературе. Одним из них является операция по освобождению Крыма и участие в ней авиации Черноморского флота.

До недавнего времени в оценках ее эффективности отечественные и зарубежные историки находились традиционно на разных полюсах, не гнушаясь при этом, для доказательства своей правоты, идти на откровенные подтасовки числа реально уничтоженных боевых кораблей и судов, а также численности эвакуированного личного состава 17-й немецкой армии. В предлагаемой вниманию читателей статье, автор впервые рассматривает события весны 1944 г. на основе двухсторонних данных.

Ключ к пониманию событий весны 1944 г. во многом лежит в анализе планов сторон по использованию разнородных сил и средств в борьбе за Крымский полуостров, стратегическое положение которого в бассейне Черного моря признавалось обеими сторонами. Однако, как ни странно, осенью 1943 г. оба противника совершенно по разному подходили в своих оценках к вопросу о необходимости обладания этой территорией.

О своем решении удерживать Крым, несмотря на изменившуюся обстановку в Ногайских степях, Гитлер сообщил впервые 25 октября 1943 г. начальнику румынского Генштаба бригадному генералу Штефлеа. Напротив, перед румынским руководителем маршалом Антонеску на первом плане стояли заботы, вызванные осложнившимся положением 6-й армии в Ногайских степях, что могло иметь катастрофические последствия для румынских дивизий, находившихся в Крыму.

28 ноября новые тревожные сообщения с фронта потребовали от Антонеску сделать второе, срочное обращение к Гитлеру в форме письма. В своем ответном послании фюрер заверил своего союзника, что он также озабочен крымским вопросом, который он подробно рассмотрел со всех точек зрения. Анализ показал следующее:

"I. Значение Крыма как важнейшей авиабазы для нанесения удара по румынским нефтяным месторождениям и в качестве опорного пункта для нанесения удара по румынскому и болгарскому побережью.
2. Советские средства вторжения ограничены. Оборону от них можно обеспечить.
3. Снабжение Крыма можно будет продолжать морем.
4. Эвакуация по суше больше невозможна, так как она продлится от трех до четырех недель. За это время могут быть перерезаны перешейки или приняты другие контрмеры. Эвакуация морем возможна всегда".

На основании этого Гитлер решил принять следующее решение:

"I. Крым должен обороняться при любых обстоятельствах и всеми средствами.
2. 6-й армии будут приданы силы, чтобы восстановить положение.
3. 6-я армия в любом случае должна расположиться таким образом, чтобы прикрыть подступы к Крыму.
4. В Крым по суше, воздуху и морю будут направлены новые батальоны.
5. Люфтваффе применят новые соединения
6. Кригсмарине получило приказ отражать попытки, десантирования противника с морского направления.
7. После восстановления положения от 1-й танковой армии будет направлена в Крым мобильная группа.
8. На всякий случай будет подготовлена эвакуация морем.
Если действующие соединения будут выполнять свой долг до конца, задача может быть выполнена". В заключение своего послания фюрер просил маршала "повлиять на свои войска в этом смысле".

Как видно из приведенных цитат, враг решил удерживать полуостров всеми имеющимися силами. Насколько же велико было стремление советского высшего командования овладеть Крымом? К сожалению, точную оценку этому дать достаточно сложно. Безусловно, освобождение полуострова от немецко-фашистских захватчиков было желательно, однако бесспорно также и то, что в свете ожидаемых успехов зимне-весенней кампании 1944 г. стратегическое значение обладанием полуострова отступало на второй план. Крым мало интересовал нас как база для ударов по Румынии, поскольку уже сама эта страна становилась театром военных действий. Совершенно очевидным было и то, что крымская группировка противника не представляет серьезной угрозы южному флангу наступающей Красной Армии.

В тоже время советская сторона не желала упустить шанс нанести тяжелое поражение противнику, который объективно возникал при эвакуации германо-румынских войск. Однако неверная оценка обстановки, сделанная в конце октября — начале ноября 1943 г. привела к затяжным и весьма кровопролитным боям в районе Керчи и на Сиваше. Тот факт, что трем ослабленным немецким пехотным дивизиям удалось удержать фронт, свидетельствовал, что штурм полуострова — дело довольно дорогостоящее, а с учетом роли Крыма на тот момент — вовсе и необязательное.

И все-таки немецкая оккупация не могла продолжаться вечно. Располагая достаточными силами для ведения наступательных операций на нескольких направлениях Ставка ВГК, в конце концов, решила вышвырнуть гитлеровцев из Крыма не дожидаясь их собственного желания.

В реконструируемую оценку обстановки сухопутным командованием "не вписывались" лишь интересы Черноморского флота. Система базирования во все времена являлась одной из составляющих боевого потенциала морских сил, и с этой точки зрения значение Крыма было трудно переоценить. Голос моряков, подчиненных с начала войны сухопутным командирам, "успешно" тонул в море других проблем, но в начале 1944 г. положение стало меняться.

Сроки начала "четвертого сталинского удара" неоднократно переносились. Сначала они увязывались с ликвидацией никопольского плацдарма (февраль 1944 г.), затем были перенесены на март, но после серии сильных снегопадов, сменившихся оттепелью — на завершение боев за Одессу (освобождена 10 апреля). Красивый замысел — заставить немцев одновременно эвакуировать два порта — на практике не принес ничего хорошего. Одесса была оставлена противником в те дни, когда события в Крыму еще не привели Верховное командование Вермахта к мысли о неизбежности отхода. Впрочем, обо всем по порядку.

Сам план сухопутной операции заслуживает весьма высокой оценки. Его реализация обеспечивалась необходимыми силами. Не желая перегружать читателей ее деталями, отметим лишь соотношение сил (таблица №1) и умелую маскировку направления главного удара — через сивашский плацдарм. В то же время венец всей операции — захват Севастополя до того момента, как к крепости успеют отойти немецкие и румынские войска от Керчи и Перекопа — напрямую зависел от своевременности ввода в бой и целеустремленности действий подвижного резерва 4-го Украинского фронта — 19-го танкового корпуса и организации обеспечения его действий.

Таблица 1 Соотношение сил к началу операции по освобождению Крыма (без учета сил Черноморского флота и Кригсмарине)
	4-й Украинский фронт и ОПА	17-я немецкая армия
Боевой состав:
Стрелковые, пехотные и кавалерийские дивизии	30	12*
Танковые бригады и отдельные полки	14	2
Численный состав:
личного состава (тыс.чел.)	471 202	ок. 235 000
танков	566	ок. 70
орудий и минометов	5982	3600
боевых самолетов	1839**	ок. 150
* из них семь румынских и пять немецких ** из них 1250 в составе 8-й ВА, 504 в составе АДД и 85 в ПВО

История возникновения того, что принято считать планом морской части операции по освобождению Крыма гораздо более запутанна. Если начать все по порядку, то первым стоит упомянуть постановление ГКО от 2.03.1944 г. о наказании виновных по факту гибели лидера и двух эсминцев ЧФ. Полугодовое разбирательство известной трагедии, на выводы которого, вне всякого сомнения, наложились результаты неудачной керченско-эльтигенской операции и многочисленные конфликты моряков с командующим Отдельной Приморской армии (ОПА) генерал-полковником И.Е.Петровым, стоило командующему флотом вице-адмиралу Л.А.Владимирскому его поста. Главком Н.Г.Кузнецов и начальник Главного морского штаба (ГМШ) вице-адмирал Г.А.Степанов получили взыскания. Подтверждая поговорку, что "новое — это хорошо забытое старое" командовать ЧФ назначили вице-адмирала Ф.И. Октябрьского, который до этого почти в течение года "успешно осваивал" амурские берега, командуя тамошней флотилией.

Нехватка энергии никогда не входила в число недостатков Филиппа Ивановича. Вступив в должность 29 марта, он быстро разобрался в обстановке, но его директивные указания основным соединениям флота были даны уже после начала сухопутного наступления. Суть их фактически сводилась к уточнению задач, уже давно решавшихся в ходе повседневной деятельности: разведке, действиям на коммуникациях противника, организации всех видов обеспечения и т.д. Фактически флот продолжал жить прежней жизнью, и многое, что на нем делалось, свидетельствовало, что далеко не все было подчинено цели: накопить силы для удара по противнику в решающий момент.

Судите сами: из состава эскадры на другие флоты (конкретно в Англию, для приема от союзников кораблей) почти в полном составе убыли экипажи крейсера "Молотов", подводных лодок (ПЛ) "Щ-209" и "М-111". Интенсивное использование субмарин в районе западнее Крыма (там они были развернуты по директиве Ставки от 4 ноября 1943 г. в надежде на столь желаемую эвакуацию противника) стоило нам "Л-23" и "Щ-216", в то время как многие другие встали на длительный ремонт. На испытаниях погибла "М-36". В итоге, к началу апреля из 26 списочных ПЛ в строю находились лишь 12, в т.ч. "видавшие виды" "А-5" типа "АГ", "М-54", "М-55" VI серии, "Щ-201", "Щ-202" — V серии (еще одна субмарина — "С-33" — вошла в строй уже в ходе операции).

Чуть лучше обстояло дело в бригадах торпедных катеров. После Керченско-Эльтигенской операции темпы их боевой эксплуатации значительно снизились, что дало возможность к началу марта иметь в строю до 30-40% наличного состава (на начало января этот показатель составил около 25%). В начале марта ядро 2-й Новороссийской бригады было перебазировано в Скадовск, что по замыслу штаба ЧФ должно было поставить под удар вражеские коммуникации, проходившие вдоль западных берегов полуострова.

Новый командующий планировал активные действия и силами кораблей эскадры ЧФ. Так, в директиве для ВВС содержались строки: "прикрывать истребительной авиацией наши корабли... в районах действий в светлое время; наводить корабли эскадры... на конвои противника". Надо отметить, что данные слова не были пустым звуком, 3 апреля в адрес командира Туапсинской ВМБ поступило приказание о подготовке к базированию там крейсеров "Ворошилов", "Красный Кавказ", эсминцев "Сообразительный", "Бодрый", "Незаможник", "Железняков".

Главной же ударной силой ЧФ к весне 1944 г. была, вне всякого сомнения, авиация.

По количеству частей и боевых машин она занимала первое место среди воюющих флотов. На том, что представляли собой ВВС ЧФ к весне 1944 г. хотелось бы остановиться особо.

Существовавшая к началу боев в Крыму группировка морской авиации фактически сложилась в середине ноября — начале декабря 1943 г. До этого времени, условно авиацию можно было разделить на две группировки: ударные ВВС флота, сосредоточенные в районе Анапа-Геленджик для поддержки войск ОНА, и части ВВС, оперативно подчиненные кавказским ВМБ (в первую очередь истребительные и гидроавиация).

С выходом к берегу моря на участке между Перекопом и устьем Днепра появилась возможность организовать базирование в непосредственной близости от основных вражеских коммуникаций, проходивших в северо-западной части Черного моря. Вряд ли находящемуся в подчинении у ОПА командованию ЧФ удалось бы добиться решения данного вопроса, если бы не неожиданная помощь от другого сухопутного начальника. Им был представитель Ставки при 3-м и 4-м Украинских фронтах генерал армии А.М.Василевский, обосновавший создание так называемой Скадовской авиагруппы ВВС ЧФ одним коротким абзацем в своем донесении в Ставку. Группа была создана, но в ее деятельности сразу отметился ряд особенностей, сказавшийся впоследствии на ходе операции.

Оперативные, а главное, тыловые органы ЧФ прекрасно осознавали временность подобного решения. Расчет делался на то, что не сегодня, так завтра Крым освободят, и флот вернется на свои исконные базы. Зачем перебрасывать в Северную Таврию штабы, узлы связи, склады, базы, транспортные подразделения, когда в любой момент может поступить команда "отставить"? Так и существовала эта группа конгломератом из подразделений от различных авиаполков. К основным командным инстанциям, следившим за ее действиям добавились штабы 4-го Украинского фронта и его 8-й воздушной армии (командующий — генерал-лейтенант авиации Т.Т.Хрюкин). В обмен на согласие действовать в интересах сухопутных войск на приморских направлениях Скадовская группа получила снабжение боеприпасами и ГСМ, а с февраля 1944 г. и возможность базироваться на Сокологорнский аэродромный узел.

К началу операции численность самолетов ВВС ЧФ на аэродромах Северной Таврии составляла почти половину от общего числа боевых машин ЧФ, в то же время старые проблемы боевого управления и снабжения решались "на грани фола". Достаточно сказать, что к 8 апреля 1944 г. на аэродромах Скадовска и Сокологорного, где базировались самолеты 1-й МТАД (не менее 40 исправных торпедоносцев) находилось всего 8 и 4 авиаторпеды соответственно.

В связи с этим хотелось бы развеять один из стойких мифов, сформировавшихся еще со времен выхода первого издания книги В.Б.Шаврова "история конструкций самолетов в СССР". Речь идет о Ил-2Т (торпедоносцах). Довольно серьезное (на первый взгляд) подтверждение в достоверность существования этих самолетов внес некий Л.Онищенко, опубликовавший в журнале "АвиО" №5 короткую заметку "Ил-2 — торпедоносец", снабженную чертежами и окрасками. Информация, выданная со слов "врача-овщественника" Вячеслава Яковлевича Дея выглядела настолько правдоподобно, что питерская фирма "Токо" выпустила даже модель в масштабе 1:72. Скажу сразу, что при подготовке статьи по данному вопросу было проведено целое исследование, но никаких следов существования "горбатых", способных "таскать" торпеды в фондах 23-го ШЛИ ВВС ЧФ обнаружено не было. Замечу, что в распоряжении автора есть данные по всем самолетам поступившим на вооружение авиации ВМФ в годы Второй Мировой войны.

Наиболее недоверчивые читатели возможно скажут: "Полно Вам рыть архивы. Это была фронтовая переделка" Конечно, в полевых условиях довольно часто на самолетах меняли бортовое вооружение. Но подвешивать торпеды — это слишком. И тому много причин.

1. Никакой инженер полка не возьмет на себя ответственность подписать разрешение на испытательный полет такой "самостийно" "доведенной" машины.

2. Флотские ВВС, как и корабли флота (эсминцы, подлодки и торпедные катера) к началу 1944 г. испытывали самый натуральный торпедный голод. Этих сложных изделий постоянно не хватало и стоили они очень(!) дорого. Поэтому приехать в полк настоящих торпедоносцев и обменять несколько "рыбок" даже на цистерну спирта было невозможно. Времена были не те, что сейчас. Но это все лирика, так как анализ ряда приведенных в статье Л.Онищенко фактов показывает, что весь опубликованный им материал — дутая сенсация, хотя и имевшая вполне определенный успех. В конце статьи (с.60) автор пишет: "Несмотря на полное господство в воздухе достигнутое нашей авиацией к этому времени, потери полка в Крыму были колоссальны (примерно 100% состава за месяц), только Вячеслав Яковлевич потерял пять машин вместе с экипажами...". Вот тут-то вы ребята окончательно заврались, так как боевые потери 23-го ШАП ВВС ЧФ за время операции по освобождению Крыма составили всего пять машин. Думаю дальше говорить просто не о чем.

Аэродромно-техническое обеспечение на базах Скадовской группы стояло на недостаточно высоком уровне, о чем можно судить на основе статистических данных. Так, в ходе первого периода операции (11-20 апреля) из 26 потерянных самолетов девять (в т.ч. шесть торпедоносцев) приходились на летные происшествия. С учетом этого понятно оставление частей 11-й ШАД в районе Анапы, несмотря на то, что боевой радиус Ил-2 оттуда ограничивался районом Ялты. Прибывшему из резерва на авиабазу Геленджик 13-му гв. ДБАП приходилось летать на перехват конвоев, идущих в Севастополь по 200-270 миль (370-500 км) в один конец! Неудивительно, что до 18 апреля, когда полк перебазировался в Сокологорное, он, за исключением единственного случая, имел на своем счету лишь удары по запасным целям.

Список объективных трудностей, стоявших на пути командующего ВВС ЧФ генерал-лейтенанта В.В.Ермаченкова был дополнен и его собственными просчетами. Первопричиной их стала неверная оценка направлений основных грузопотоков противника. Находившийся в устье Дуная порт Сулина играл важную роль в перевозках в Севастополь вплоть до эвакуации Одессы. Что тут удивительного, ведь этому способствовало его географическое положение и удаленность от линии фронта, скажите Вы? Однако с потерей Одессы указанные преимущества были в значительной степени утрачены. И все же, несмотря на это, штаб ЧФ и штаб ВВС потратили на нейтрализацию этой базы немало сил. Во-первых, 17-18 апреля из Скадовска в Одессу должны были перебазироваться 23-й ШАП, 9 и 11-й Гв. ИАП. Последний, являвшийся одним из двух полков ВВС ЧФ, летавших на истребителях "Аэркобра" (второй — 43-й ИАП был сформирован лишь в январе 1944 г.), что стало значительной потерей для боевого потенциала Скадовской группы.

Вторым плодом ошибки стал "план минной войны ВВС ЧФ" на весну-лето 1944 г. В соответствии с ним близ Сулины было выставлено 90 мин (42 в апреле и 48 в период с 1 по 7 мая), у Констанцы — 10 мин (8-9 мая, 2-13 мая), у Севастополя — 28 мин (последняя постановка — 17 апреля). Количество и сроки постановки мин у Констанцы, заставляют недоумевать особое и логическому объяснению не поддаются. Впрочем, выставленные мины вряд ли представляли угрозу для врага, поскольку не имели приборов срочности, а прибор кратности устанавливался не более чем на четыре импульса. Об эффективности этих заграждений можно судить на основании того факта, что до лета 1944 г. противник потерь на минах ВВС ЧФ не понес.

В качественном отношении боевой состав ВВС ЧФ был весьма неоднороден. Минно-торпедную авиацию составляли 5-й гвардейский и 36-й авиаполки. Обе части пробыли на театре достаточное время и были укомплектованы опытными экипажами, однако гвардейский полк удостоился сомнительной чести остаться последним в МТА воюющих флотов, полностью укомплектованным отечественными самолетами Ил-4. В условиях уже упоминавшейся нехватки торпед вызывает недоумение решение командования ВВС ЧФ использовать в качестве торпедоносцев не скоростные, хорошо вооруженные и весьма живучие "Бостоны" 36-го полка, а безнадежно устаревших ветеранов 5-го гвардейского.

Уже упоминавшийся 13-й гв. ДБАП хоть и был вооружен А-20, но в качестве вполне боеспособной части рассматриваться не мог. Преобразованный из 119-го морского разведполка в конце января 1944 г. (ранее летал на МБР-2) он прибыл на фронт лишь в начале апреля. Торпедных мостов его "Бостоны" не имели. Летчики, значительная часть которых лишь недавно закончила авиационные училища, прошли обучение топмачтовому бомбометанию в составе групп, однако индивидуальная подготовка, в особенности выполнение противозенитного маневра оказались отработаны недостаточно.

Единственный на весь флот 40-й полк пикирующих бомбардировщиков Пе-2 пребывал к моменту описываемых событий также далеко не в лучшей форме. Активная деятельность в составе Скадовской авиагруппы сократила число его боеготовых экипажей до одной эскадрильи. Остальной личный состав до конца первой декады мая проходил подготовку на Кавказе, как и прибывший в период с 15 по 25 апреля с Севера 29-й авиаполк (с 1 апреля обе части совместно с 43 ИАП вошли в состав свежесформированной 13-й авиационной дивизии пикирующих бомбардировщиков).

Несколько лучше обстояли дела в штурмовой авиации. Два из трех ее полков — 8-й гвардейский и 47-й — были закаленными в боях частями (оба входили в состав 11-й штурмовой Новороссийской авиадивизии). Хотя полки постоянно участвовали в боевых действиях, благодаря широкомасштабной подготовке экипажей штурмовиков они оставались укомплектованными на должном уровне. По одной эскадрилье в каждом полку освоили атаки топмачтовым способом. Фактически, штурмовая дивизия оказалась лучшим ударным соединением ВВС флота, даже несмотря на малый боевой радиус и небольшую, с "морской" точки зрения, боевую нагрузку самолетов Ил-2. 23-й ШАП, полгода назад пересевший в кабины "Илов" с архаичных Р-10, был подготовлен хуже, и, как уже отмечалось, принимал участие в операции лишь на раннем этапе.

Дальнюю разведку на театре обеспечивал 30-й РАП (самолеты А-20, "Бостон-3" и "Киттихаук"), однако сил его было крайне недостаточно, в результате чего для выполнения аналогичных заданий командованию приходилось отвлекать боевые экипажи 36-го и 40-го авиаполков.

По-видимому из-за трудностей с горючим, использование истребителей планировалось в сравнительно скромных масштабах. Для них главной и фактически единственной задачей являлось прикрытие ударных самолетов. Так, 40-й БАП взаимодействовал со свежесформированным 43-м ИАП, оснащенным "Аэркобрами", 11-я ШАД с 6-м гв. ИАП, вооруженным смесью Як-9 и Як-1 и, частично, с 25-м ИАП, имевшим безнадежно устаревшие ЛаГГ-3, 5-й гв. МТАП и 36 МТАП — с середины операции — с эскадрильей 11-го гв. ИАП ("Аэркобра") и изредка с 43-м ИАП.

Перебазировавшийся в Сокологорное 18 апреля 13-й гв. ДБАП сопровождался перелетевшей одновременно с ним эскадрильей 7-го ИАП ("Киттихауки" с подвесными баками).

Пару слов об организации боевого управления. К моменту начала операции флагманский командный пункт (ФКП) ЧФ находился в Новороссийске, ФКП ВВС — в Геленджике, выносной пункт управления (ВПУ) ВВС — в д. Карга близ Скадовска. 29 апреля, в разгар операции, ВПУ ВВС был отправлен в Одессу. Это мероприятие еще более усложнило боевое управление частями, расположенными в Северной Таврии и Крыму, поскольку теперь все функции перешли непосредственно к флагманскому командному пункту ВВС ЧФ, находившемуся далеко от места событий.

Штабы бригад кораблей, за исключением 2-й БТКА, находились также в достаточно удаленных районах: 1-й БТКА в Новороссийске, БПЛ в Поти. Единственным отклонением от классической системы обмена приказами и информацией "сверху-вниз" было планировавшееся взаимодействие между разведывательными самолетами, штабом 30-го РАП и ПЛ. По замыслу лодки должны были получать сообщения о конвоях противника непосредственно от разведчиков в подводном положении, используя антенны "ВАН-ПЗ". На практике, данное решение, несмотря на то, что оно вошло во все учебники военно-морского искусства, оказалось мертворожденным. Во-первых, сами антенны надежностью не отличались, а дальность приема не превышала 110 миль, во-вторых, погрешность самолетов в определении координат обнаруженных конвоев была столь высока, что пользоваться их данными для наведения на цель оказалось практически бесполезно. Забегая вперед, отметим: за время операции самолеты-разведчики передали в эфир 425 радиограмм с информацией об обнаруженных судах противника. Из этого числа лодки приняли лишь 125, в результате чего предприняли 33 попытки выйти на перехват. Еще 320 донесений было получено в результате радиообмена между субмаринами (19 попыток перехвата). Подавляющее же большинство радиограмм на лодках приняли от штаба БПЛ, который репетировал данные самолетов, катеров, агентурной и радиоразведки, полученные из штабов Красной Армии — 1287. Однако лишь 424 из них содержали полезную информацию, а остальные относились к "сведениям вчерашнего дня".

Директива Ставки в адрес ЧФ, в которой последнему ставилась задача сорвать эвакуацию: немцев из Крыма поступила лишь 11 апреля, т.е. только на третий день боев. Поскольку документ готовился в ГМШ ВМФ, он не противоречил тем кратким указаниям Н.Г.Кузнецова, на основе которых Ф.И. Октябрьский готовил свои первые приказы. Единственным принципиальным различием был 7-й пункт: "Крупным надводным кораблям тщательно готовиться к морским операциям, которые будут при. изменении обстановки указаны Ставкой". Таким образом, если с ноября 1943 г. за использованием, а точнее не использованием крупных кораблей надзирало сначала командование Северо-Кав-казского фронта, а затем ОПА, то теперь все переместилось в руки самой высшей инстанции. Зачем, непонятно, ведь с учетом количества вопросов, решаемых Ставкой, оперативность в принятии решения на проведение указанной "морской операции" наверняка снижалась? Ответ может быть только один: и Ставка и ГМШ стремились не допустить использования крупных кораблей, догадываясь, что энергичный Ф.И. Октябрьский захочет бросить их в бой, исход которого мог стать неприятной неожиданностью.

Очевидно, задержка с директивой Ставки была вызвана разработкой в ГМШ другого важного документа, а именно: проекта директивы Ставки ВГК "О порядке подчинения военно-морских флотов и флотилий Народному Комиссару Военно-Морского Флота и командующим фронтами и армиями", который был утвержден 1 апреля 1944 г. Одним из результатов данного документа стал вывод ЧФ из подчинения всех сухопутных начальников и запрет использования морских частей в интересах войск. При всей положительности данного решения, в конкретной обстановке, складывавшейся на тот момент для ЧФ, он принес только вред. Потеряв контроль над Скадовской авиагруппой, командование 4-го Украинского фронта поспешило перекрыть ей "бензиновый кран" и подачу боекомплекта.

Какими же силами располагал противник, чтобы осуществить и обеспечить эвакуацию?

Транспортный флот представлял собой пестрое собрание немецких, румынских и венгерских судов, в разное время построенных, захваченных, проведенных через Босфор или спущенных по Дунаю. Судов свыше 1000 т было всего двенадцать (см. таблицу №2; в ходе операции германский торговый флот увеличился за счет проводки через Босфор парохода "Йоханна" 1899 бр.т.), причем наиболее крупное из них — танкер "Фредерик" (7327 бр.т) — заканчивал ремонт боевых повреждений, а теплоходы "Тотила" и "Тея" (по 2773 бр.т.) поспешно вступили в строй уже в ходе операции. Еще шесть судов (В том числе три немецких типа "КТ" - "военный транспорт") относились к подгруппе от 500 до 1000 бр.т. Кроме того, к эвакуационным перевозкам могли привлекаться около 20 мелких дунайских теплоходов и буксиров, а также 10-15 лихтеров и моторных парусников. В последние дни, когда на карту оказались поставленными судьбы остатков 17-й армии, в бой в качестве транспортников "пошли" такие крупные корабли румынского флота, как вспомогательный крейсер "Дакия" (3418 бр.т.), минзаг "Романия" (3157 бр.т,), а также минзаг "Адмирал Мурджеску", относившийся к спецпостройке.

И все-таки этому числу судов было бы крайне трудно оправдать оказанное "доверие" если бы не наличие совершенно особого типа морского транспортного средства — быстроходной десантной баржи (БДБ). Хильгрубер определяет их наличное число на Черном море к тому времени в 64 единицы (входили в состав 1, 3, 5, 7-й десантных флотилий, а также 3-й флотилии артиллерийских барж), однако более детальное исследование, проведенное по справочнику Э. Грёнера, дает число 95, включая шесть артиллерийских барж и три, переданные в состав румынского флота. Несомненно, что часть из них находилась на ремонте или проходила сдаточные испытания, однако оставшееся число было весьма значительным.

Кроме своей численности, баржи имели перед обычными транспортными средствами ряд и других преимуществ. При скорости в 10,5 узлов они могли преодолевать расстояние между Севастополем и Констанцей за 20-24 часа, т.е. несколько быстрей, чем пароходы с их "парадным ходом" в 7-8 узлов. Штатное зенитное вооружение БДБ состояло из одной 37"мм и двух 20-мм пушек, однако, к началу 1944 г. нередко достигало 6-10 зенитных стволов различных калибров! Обладая меньшими размерами, чем транспорт баржа имела и большую устойчивость к повреждениям, которая определялась наличием 20-мм брони вокруг моторного отделения и рулевого поста.

Перечень транспортных сил противника был бы неполным без упоминания о плавсредствах Вермахта. В частности, сухопутные войска располагали 770-м саперно-десантным полком, имевшим на вооружении некоторое количество паромов Зибель, десантных катеров и штурмботов.

Силы обеспечения морских перевозок целиком находились в подчинении штаба 10-й дивизии охранения ВМС Германии. Румынская морская дивизия (командующий — контр-адмирал Хорья Мацеллариу) в состав этих сил официально не входила, однако начальником ее штаба являлся командир 10-й дивизии капитан 1 ранга Курт Вейхер; К прикрытию перевозок привлекались следующие соединения. Румынские: флотилия ЭМ ("Реджеле Фердинанд", "Реджеле Мария", "Марашти", "Марасешти") и отряд канонерских лодок ("Стихи", "Гикулеску", "Думитреску"); а также германские соединения: 3-я флотилия моторных тральщиков (17 "раумботов"), три флотилии охотников за ПЛ (1-я, состоявшая из шести кораблей типа "КТ" и трех больших вспомогательных охотников, а также двух флотилий (3-я и 23-я) малых кораблей типа "KFK", всего 30 единиц). К этому необходимо добавить некоторое количество катеров из флотилий охраны гаваней и спасения на воде. На период операции в подчинение командира 10-й дивизии перешла и 1-я флотилия торпедных катеров, имевшая в строю на тот момент 13 "шнелльботов".

С точки зрения самих немцев, этих сил было крайне недостаточно. Число кораблей охранения на один транспорт в конвое редко превышало трех, а как правило находилось в пределах 1-2. Противнику почти полностью пришлось отказаться от сопровождения конвоев, состоявших из БДБ и создания независимых групп охотников за ПЛ. Все это создавало выгодные условия для действия ВВС и ПЛ Черноморского флота и предопределило сравнительно небольшие потери от зенитной артиллерии и ПЛО противника.

Недостаточные возможности корабельных сил охранения союзники по "оси" пытались компенсировать усилением собственных ВВС, хотя последние также имели исключительно оборонительную направленность. ПВО конвоев на среднем участке маршрута ложилось на двухмоторные BfllOG из состава так называемой "береговой эскадрильи Крым" и дислоцировавшихся в районе Констанцы ночные истребители того же типа из состава NJG200. Для их усиления неоднократно использовались истребители FW190A/F из состава II/SG2, летавшие с крымских аэродромов. На расстоянии 80-100 миль от Севастополя эскорт усиливался одномоторными Bfl09G из состава II/JG52, к которым с конца апреля присоединилась переброшенная из Румынии III/JG52. Такая "многослойная" система прикрытия позволяла иметь одновременно 2-4 истребителя над конвоем в центральной части маршрута и 4-8 в районе Севастополя.

Сравнительно многочисленной была противолодочная и патрульная авиация противника. На Севастополь до конца апреля базировались две эскадрильи 125-й немецкой морской разведывательной группы (1-я имела летающие лодки BV138, а 2-я — гидросамолеты Аг196). Здесь же находились румынские 20-я (IAR-39) и 49-я (IAR-80C) разведывательные эскадрильи.

Противоположный конец конвойной трассы патрулировался 3/SAGrl25 (BV138), 101-й и 102-й румынскими эскадрильями (поплавковые Не114), которые периодически усиливались Do24 из 12-й эскадрильи морского спасательного командования. При налетах на суда противника наши летчики традиционно отмечали присутствие в составе их воздушного эскорта двух-трех противолодочных самолетов.

Организация проводки конвоев осуществлялась, как правило, следующим образом. Караван, в зависимости от скорости входивших в его состав судов, покидал Констанцу в промежутке между 20 часами вечера и 5 часами утра. За период светлого времени суда проходили средний участок и прибывали в Севастополь в течение ночи, избегая таким образом потенциально наиболее опасных дневных атак торпедных катеров и штурмовой авиации. Примерно по такому же графику проводилась проводка обратных конвоев, хотя конечно были и исключения. Самих маршрутов было три: из Констанцы в Севастополь по кратчайшему расстоянию (по нему обычно ходили тихоходные конвои с сильным охранением), южный — из Констанцы на юго-запад примерно до пересечения параллели 43.45" с.ш., далее на восток до 32-32.30° восточной долготы, а затем в Севастополь, им двигались сравнительно быстроходные караваны, и северный (из Севастополя на Сулину, использовался в основном в начале операции).

На решение о том, каким именно маршрутом двигаться, немалое влияние оказывала выявленная немецкой радиоразведкой текущая дислокация наших подлодок (последние широко использовались для сбора метеоданных в интересах ВВС). Имели место с нашей стороны и отдельные случаи радиохулиганства, например, когда командир "М-62" капитан-лейтенант Н.И. Малышев, уже после выхода в море благодарил Туапсинскую ВМБ за хорошее обеспечение, а спустя несколько дней поздравлял все подводные лодки, находящиеся на позициях с праздником 1 мая!

Корабельный эскорт сопровождал конвои на всем протяжении маршрута, за исключением румынских эсминцев, которые, как правило, проходили только половину расстояния до Севастополя, а затем присоединялись к встречному конвою или возвращались в порт.

8 апреля грохот сотен советских орудий на Перекопе и Сиваше возвестил о начале конца немецкого пребывания в Крыму. Однако, с учетом запоздания руководящих документов и отвлечения Скадовской авиагруппы на противодействие эвакуации из Одессы, первым днем морской операции на подступах к Крыму можно считать 11-е число. В тот же день в Севастополь прибыл первый караван в составе четырех БДБ, задачей которого была эвакуация военнослужащих Вермахта.

К тому моменту на сухопутном фронте, как известно, положение складывалось явно не в пользу немцев. Сильный и хорошо подготовленный удар 51-й армии с сивашского плацдарма в направлении на Джанкой (занят 11-го) увенчался полным успехом. Германские позиции на Перекопе были обойдены с фланга и оказались под угрозой окружения. Между войсками противоборствующих сторон развернулась гонка: кто выйдет к Севастополю первым. На керченском полуострове части 5-го армейского корпуса также начали отход, но, не сумев оторваться, были втянуты в тяжелые арьергардные бои. Попытки использовать порт Феодосия для эвакуации личного состава и техники натолкнулись на серьезное противодействие со стороны 11-й ШАД. В течение семи часов акватория порта подвергалась непрерывным ударам штурмовиков и истребителей, совершивших 98 и 118 вылетов соответственно. Под градом бомб и реактивных снарядов на дно отправились моторный тральщик "R 204" и лихтер "CNR 1468".

Несколько БДБ получили повреждения различной тяжести. На следующий день удар был повторен, хотя и в более скромных масштабах (35 с/в Ил-2, 41 истребителей). 13-го Феодосия была освобождена, а штурмовая дивизия тем временем уже "работала" по Судаку (80 и 42 с/в соответственно; потоплена БДБ "F 565"). 14 апреля был налет на Алушту (11 и 12 с/в).

Хотя полностью сорвать эвакуацию части войск противника в Севастополь морем не удалось, налеты сыграли заметную роль. Погрузка задерживалась, дорога на Симферополь с 13-го была перерезана частями 19-го танкового корпуса, прибрежное же шоссе имело низкую пропускную способность. Немцам под ударами советских войск пришлось фактически повторить маршрут Приморской армии, пройденный ею в конце октября 1941 г. Поэтому неудивительно, что уже к исходу 13-го 5-й корпус потерял около 9000 человек только пленными, а его остатки вышли к Севастополю всего с 30% артиллерии и др. тяжелого вооружения. Фактически, только артиллерия 49-го ГСК в полном составе прибыла в Севастополь. Серьезные потери понесли 73, 98-я и 111-я немецкие пехотные дивизии недосчитавшиеся соответственно 79%, 43% и 67% личного состава.

Действия истребителей и штурмовиков Скадовской авиагруппы оказались менее успешными. Фактически они ограничились поддержкой войск 2-й гвардейской армии на Перекопе 8-11 апреля. Удары по портам Ак-Мечеть и Евпатория не производились, по-видимому, из-за недостатка топлива. Все это вкупе с ошибкой командира 19-го ТК генерал-лейтенанта И.Д.Васильева, который после занятия Симферополя (13 апреля) допустил распыление сил, привело к тому, что отступавший от Перекопа 49-й ГСК немцев смог прибыть в Севастополь в почти полном составе. Разгрому подверглись лишь 10 и 19-я пехотные дивизии румын, защищавшие позиции перед сивашским плацдармом. Уже 15 апреля на северном направлении и 17-го на южном передовыми отрядами был достигнут внешний обвод Севастопольского укрепрайона. С провалом предпринятой на участках 2-й гв. и 51-й армий 18-19 апреля попытки овладеть Севастополем с ходу завершился первый этап сухопутных боев в Крыму.

На приморском фланге наступающих армий действовали и торпедные катера. В период с 9 по 13 апреля из Скадовска по направлению к м. Тарханкут и Ак-Мечети сделали 15 выходов "Г-5" 2-й Новороссийской бригады. Три раза (в ночи на 10-12-е) они вступали в бой с мелкими конвоями противника, очевидно осуществлявшими эвакуацию портов и якорных стоянок северо-западной части Крыма. По донесениям, две БДБ и сторожевой катер были потоплены, что, однако не подтвердилось впоследствии. 14 апреля боеспособные силы бригады перебазировались в бухту Караджа (р-н м. Тарханкут). Роль импровизированной плавбазы исполняла захваченная в районе Очакова БДБ (быв. немецкая "F 406"). Результаты обследования ее привели к появлению в отчете 2-й БТКА за операцию следующих строк: "Торпедирование цели (БДБ — Прим. авт.) с поражаемой длинной 26 метров с имеемым прицелом на ТКА типов КП-3 и НЛ — трудновыполнимая задача. Способов атаки никакими наставлениями не предусмотрено".

С 11 апреля действия у южного побережья Крыма развернула и 1-я БТКА, базировавшаяся на Анапу. За шесть ночей ее катера совершили 24 выхода к Феодосии, а затем Алуште и Ялте, но кроме единственной встречи с немецкими "шнелльботами" контакта с врагом не имели.

Что же тем временем происходило на морской коммуникации, ведущей в Севастополь?

Исследование статистики грузооборота на маршруте Севастополь-Констанца показывает, что массовая эвакуация началась уже 11-го числа, фактически еще до того, как разрешение на нее поступило из Ставки Гитлера. Причем изначально она имела высокий темп. По давно отработанному сигналу, в порт Севастополя начал прибывать личный состав тыловых органов, строительных организаций, вспомогательных и полицейских служб, который садился на суда и немедленно убывал на материк. Количество судов, находящихся в море на маршруте Севастополь-Констанца, быстро возросло с 12 (12 апреля) до 50 (18-е). Всего же за 10 первых дней операции в Констанцу и Сулину прибыло 19 конвоев (т.е. по два в сутки), в которых прошло 17 транспортов, 43 БДБ, 16 буксиров и 10 других судов, не считая кораблей охранения. Если учесть, что за этот же период было эвакуировано 61,5 тысяч военнослужащих, 3800 пленных и 1600 гражданских лиц, то получается, что в среднем на одном транспорте или буксире эвакуировалось 1000-1200 человек, а на одной барже 600-800. Эти квоты могли считаться для судов данных классов почти предельными!

Противодействие советской стороной впервые было оказано 12 апреля. В этот день четыре А-20 из состава 36-го АП и шесть Пе-2 из 40-го БАП безуспешно отбомбились по румынским эсминцам "Мария" и "Марасешти", встречавшим конвой из Севастополя. На следующий день счет атак открыли подводные лодки. "С-31" (капитан-лейтенант Н.П. Белокуров), выпустив веером четыре торпеды с "пистолетной" дистанции в 4,5 каб. промахнулась по транспорту "Ардял", входившему в состав первого крупного конвоя с эвакуируемыми. Авиация в эти сутки активностью не отличалась: снова шестерка Пе-2 безуспешно сбросила бомбы по шедшим в Севастополь транспортам "Касса" и "Продромос", а 13 А-20 из состава 13-го ДБАП, вылетавших из Геленджика, не смогли обнаружить конвой и отбомбились по плавсредствам, случайно обнаруженным у мыса Аю-Даг. Уже вечером этого дня командующий ВВС докладывал Октябрьскому о полном отсутствии бензина на аэродромах Скадовск и Сокологорное.

Из восьми конвоев, находившихся в море 14 апреля, был атакован лишь один. Подлодка "А-5" (капитан-лейтенант В.И. Матвеев) попыталась торпедировать направлявшуюся в Севастополь БДБ, но промахнулась. Вполне вероятно, что две смертоносные сигары, выпущенные с дистанции всего 3,5 каб., были прицелены правильно, но прошли под корпусом мелкосидящей баржи. В дальнейшем подобные ситуации будут повторяться еще не раз.

В этот же день в нападения на коммуникации противника в районе Севастополя включились торпедные катера. 2-я БТКА развернула активные действия, чему свидетельствовало количество боевых столкновений — четыре за период с 14 по 20 апреля. За пять указанных ночей было сделано 23 катеро-выхода, в боях по донесениям потоплены две БДБ (в ночи на 16 и 18-е), РСами поврежден сторожевой катер. Согласно материалам противника катера имели безрезультатные столкновения с артиллерийскими баржами 3-й флотилии, которая в ночное время обеспечивала противокатерный дозор на северных подступах к Севастопольской бухте.

Некоторых успехов в борьбе с морским противником на раннем этапе операций добилась авиация дальнего действия. В ночь на 11 и 18 апреля она нанесла удары по Констанце, на 15 и 16-е по Севастополю (233 самолето-вылета), на 17-е по Галацу. Ряд мелких судов и кораблей в т.ч. БДБ "F 564" были потоплены. Немцы и румыны не без оснований опасались дальнейших ночных ударов по Констанце, которые могли бы серьезно дезорганизовать работу единственного крупного порта. К их удивлению, этого не произошло, как не последовало и дневных налетов со стороны дислоцировавшихся на молдавских и одесских аэродромах ВВС 3-го Украинского фронта.

15 апреля, получив небольшое бензиновое вливание, "ожила" Скадовская авиагруппа. В этот день четыре группы Пе-2 совершили в общей сложности 23 самолето-вылета, последовательно атаковав направлявшуюся в Севастополь четверку буксиров. Несмотря на сильный эскорт "Аэрокобр" 43-го полка (32 с/в) прицельное бомбометание было сорвано сопровождавшими конвой "Мессершмиттами" из состава JG52. На следующий день полеты не производились из-за тумана и низкой облачности, чем немцы не преминули воспользоваться: к этому времени море бороздили уже 12 конвоев, насчитывавших 58 транспортных судов и боевых кораблей. Атаке подвергся лишь единственный транспорт "Лола", по которому с дистанции 15 каб. безуспешно выпустила четыре торпеды "Щ-215" (капитан 3 ранга М.В. Грешилов).

17 апреля небо очистилось. В ходе шести групповых вылетов (32 с/в) было атаковано два конвоя. Настоящему штурму подвергся караван, куда входили транспорта "Хельга" и "Продромос". В 11:55 по нему безуспешно выпустила торпеды ПЛ "М-111" (капитан-лейтенант М.И. Хомяков). Далее караван отразил два удара пикировщиков, два топмачтовиков и один — торпедоносцев. Хотя все налеты сопровождались воздушными боями с истребителями Люфтваффе, отсутствие потерь в них заставляет сделать предположение, что наши самолеты были не слишком настойчивы в своих попытках сблизиться с атакуемыми объектами. По донесениям советских экипажей, оба немецких судна были потоплены дважды (!!) и еще по разу повреждены, хотя на самом деле отделались в худшем случае лишь осколочными пробоинами. Интересно, как ощущали себя на ВПУ ВВС ЧФ, когда после получения очередных победных реляций следующая группа обнаруживала конвой целым и невредимым? А ведь эта ситуация повторялась каждый раз. Несколько меньше повезло другому конвою. Атакованный группой Пе-2 у Сулины румынский транспорт (буксир) "Ойтуз" получил небольшие повреждения от близких разрывов.

Невезение наших летчиков закончилось на следующий день. В 11:45 в 68 милях юго-западнее м. Херсонес был обнаружен конвой, направлявшийся к берегам Румынии. Уже спустя 5 минут с аэродрома Сокологорное на перехват вылетели восемь "Бостонов" 13-гй гв. ДБАП. Их целью был караван в составе румынских транспортов "Альба Юлия" (5708 бр.т) и "Данубиус" (1489 бр-т) в охранении эсминца "Марашти", канлодки "Гикулеску", охотника "Uj 104" и моторного тральщика "В 216", но первая атака, по данным противника была произведена из-под воды. Увидев след торпеды, приближавшейся с левого траверза, "Гикулеску" резко отвернула и произвела бомбометание по расчетному месту нахождения субмарины. На поверхности появилось масляное пятно. В 12:25-12:28 подводную цель атаковал немецкий охотник. Появившиеся пузыри воздуха немцы приняли за признак гибели лодки.

Что же произошло на самом деле в точке с координатами 44.10' С.Ш./32.20" вд. (расчетное местонахождение конвоя, основывающееся на данных нашей воздушной разведки) сказать трудно. С одной стороны налицо факт гибели ПЛ "Л-6" (капитан 3 ранга БВ. Гремяко), которая вышла на позицию №6 между Севастополем и Констанцей 11 апреля и пропала на ней так ни разу и не выйдя на связь. С другой стороны, восточная граница позиции №6 проходила по меридиану 31.45° вд. и ее от точки атаки отдаляло примерно 25 миль (от центра позиции до места атаки 55 миль). Восточное позиции №6 находилась позиция №7, которую в тот момент занимала "А-5", но она в эти сутки контакта с противником не имела. Ложные контакты с подводными лодками на войне не редкость, хотя, с другой стороны, глубины моря в месте атаки исключали возможность "победы" над корпусом затонувшего судна. Таким образом, утвердившаяся в последнее время в нашей и зарубежной исторической литературе причина гибели "Л-6" при попытке атаковать "Альба Юлия" отнюдь не бесспорна и нуждается в дальнейшем исследовании. Вероятно "Л-б" погибла вечером 16 апреля после неудачной атаки транспортов "Лола", "Касса" и "Тисса" (утром по ним безуспешно отстрелялась "Щ-215"), лодка была тяжело повреждена глубинными бомбами охотника "Uj 115", а затем уже в надводном положении добита патрульным гидросамолетом BV138.

Прошло меньше часа с момента "разборки" с субмариной, как над конвоем появились самолеты. При приближении к цели семерка топмачтовиков А-20 (еще один осуществлял фотоконтроль) разделилась:

три "Бостона" навалились на "Марашти", а четыре других, несмотря на отчаянную контратаку шедших в лобовую трех BfllO, выбрали своей целью "Юлию". В момент выхода на дистанцию сброса бомб транспорт начал маневр уклонения вправо, из-за чего все бомбы разорвались в 5-15 метрах по носу. Учитывая, что каждый топ-мачтовик нес всего по восемь ФАБ-100, их близкие разрывы не дали большого эффекта. Самоотверженность наших пилотов обошлась дорогой ценой — два А-20 были сбиты зенитной артиллерией и погибли вместе с экипажами.

Более успешным оказался удар шестерки Пе-2, атаковавшей суда около 14:30. "Пешки" последовательно пикировали с высоты 2000 до 1300 метров и сбрасывали на транспорт по три ФАБ-250 и одной ФАБ-100 каждая. В ходе этой атаки "румын" получил два прямых попадания, еще несколько бомб разорвались рядом. К несчастью, четверка Ил-4, сбросивших торпеды почти в это же время, успеха не добилась. И, все-таки, "Альба Юлия" находилась в весьма плачевном состоянии: из-за подводных пробоин она начала валиться на борт и потеряла ход. Спустя некоторое время крен достиг 30 градусов. Находившихся на борту румынских солдат обуяла паника, многие из них предпочли неустойчивой палубе холодную апрельскую воду и стали прыгать за борт - судьба парохода была бы предрешена, если бы не появившиеся по случаю неподалеку эсминцы "Р.Мария" и "Р.Фердинанд". Своими мощными водоотливными средствами им удалось уменьшить крен до 9°, тем временем были заведены пластыри. Корабли охранения, летающие лодки "Дорнье", как и суда направлявшегося в Севастополь конвоя (танкер "Оссаг", военные транспорта "КТ 25", "КТ 26") занялись спасательными работами, однако не менее 500 человек из 4000 эвакуируемых утонуло или погибло от переохлаждения.

Тем временем воздушные налеты продолжались. Не успели улететь "пешки", как с горизонтального полета (высота около 2000 м) отбомбились пять А-20 (каждый сбросил по восемь ФАБ-100) 36-го мтап, которые легли мимо целей. Еще одна атака последовала в 17:45. Четыре "Ил-4" бомбили конвой с большой высоты, сбросив четыре ФАБ-250 и 40 ФАБ-100, и снова не добились успеха. Воспользовавшись отсутствием у наших самолетов истребительного прикрытия, "стодесятые" сбили одну машину.

Наконец в 19:10 пятерка "Бостонов", с трудом отыскав цель в сгущающихся сумерках, высыпала на нее с большой высоты две ФАБ-250 и 32 ФАБ-100. Транспорт повреждений не получил, чего нельзя сказать о нашей ударной группе. "Мессершмитты" из состава нового патруля сбили один А-20 и тяжело повредили два других, которые ушли на вынужденную.

Последняя попытка добить транспорт сорвалась около 20 часов, когда корабли охранения сумели заблаговременно обнаружить и отогнать выходившую в атаку подлодку "С-31". Потопить "Альбу Юлию" так и не удалось. Утром 20-го на буксире эсминца пароход притащили в Констанцу, где он был посажен на грунт на мелком месте. Некоторым утешением для советской стороны может служить лишь тот факт, что ввести судно в строй до конца войны румынам так и не удалось. Находившийся в эскорте транспорта эсминец "Марашти" 19-го числа повредил винты о мель в районе мыса Олинька и на долгое время вышел из строя.

Столь подробный разбор налетов на "Альбу Юлию" был предпринят нами с целью демонстрации сильных и слабых сторон тактики ВВС ЧФ, которые в данном случае были вполне характерны и для других воздушных ударов. Во-первых, очевидно, что наиболее эффективными показали себя топмачтовые и пикирующие бомбардировщики. Применить их в более широких масштабах мешало отсутствие обученных экипажей и нехватка топлива. На практике, группы из 6-10 самолетов могли атаковать не более одного судна из состава конвоя. В то же время потопить большое судно 100- и даже 250-кг бомбами оказалось весьма не просто. Сосредоточение атак на одном транспорте облегчало противнику построение ордера ПВО. Выделение самолетов для подавления огня кораблей охранения уменьшало состав атакующей волны, обеспечить действия нападающих группой подавления ПВО от другой части не было никакой возможности. Руководить совместной атакой из наземного штаба было нереально, идея же назначения летающего командира-координатора всего налета в советских ВВС пока еще только носилась в воздухе, в то время как, например, в Люфтваффе она применялась с лета 1940-го!!..

Совершенно неэффективными оказались действия горизонтальных бомбардировщиков и, как ни странно, торпедоносцев. Применение "горизонтальщиков", по всей видимости, было вынужденной мерой, предпринятой вследствие нехватки торпед. Торпедоносцы, примененные в больших количествах вполне могли снискать успех, но не обеспеченные действиями истребителей (18 апреля 10 истребителей прикрывали только группу Пе-2; опять эта нехватка топлива!) легко рассеивались вражеским воздушным патрулём. 19-го, при попытке атаковать торпедами другой конвой, истребителями противника было сбито три из шести Ил-4. Больших ли успехов можно было достичь в подобных условиях?

19 апреля стал первым днем, когда в действиях на вражеских коммуникациях приняли участие штурмовики 11-й дивизии (за день до этого соединение перебазировалось на аэродром Саки). К сожалению, низкая облачность и засвежевшее море помешало им и экипажам топмачтовиков отыскать свои цели. Из-за резко ухудшившейся погоды два последующих дня вылеты ударных самолетов не производились вообще.

Здесь можно подвести краткий итог действий советской стороны на море в период первой фазы освобождения Крыма. Наиболее впечатляют они в статистическом изложении. С 11 по 20 апреля включительно в Крым прибыло 17 конвоев (66 транспортных судов), в Констанцу и Сулину — 19 конвоев (86 судов). Атакам подверглось десять конвоев (1 — ВВС и ПЛ, 3 — только ПЛ и 6 только ВВС) по которым было совершено четыре торпедные атаки ПЛ (выпущено 12 торпед) и 18 групповых вылетов авиации (109 с/в, в которых имел место контакт с противником). Не трудно посчитать, что, например, находившиеся на позиции лодки выполняли примерно одну атаку в 16,5 дней. А ведь речь идет не об Атлантике, а о довольно ограниченном районе закрытого моря, где нарезка позиций непосредственно соответствовала трассам вражеских конвоев, а сами лодки постоянно, получали разведданные от самолетов и друг друга!

Темпы использования авиации также трудно считать удовлетворительными. Сложив количество боеготовых ударных самолетов на каждый день (даже без учёта 16 и 20 апреля, когда вылеты не производились вовсе), и помножив его на три (теоретически каждый самолет мог бы делать по три вылета ежедневно) мы получим 2157 с/в. Вместо них было сделано лишь 190 с/в, из которых, как уже отмечалось, лишь 109 увенчались контактом с противником. Таким образом, из-за грубых ошибок и бездействия руководящих и тыловых органов ЧФ и НК ВМФ (прежде всего необеспечения горючим и боеприпасами), ударная мощь авиации использовалась менее, чем на одну десятую ее возможностей. Результат известен: из Крыма эвакуирована 61,5 тысяча вражеских военнослужащих ценой потери всего лишь около 500 человек (менее 1%), тяжело и легко повреждено по одному судну из 152 прошедших в составе конвоев (1,3%). Наши же потери в самолетах за первые десять дней операции составили 26 машин, в т.ч. 15 топмачтовиков и торпедоносцев, пять штурмовиков, один Пе-2, три истребителя и разведчик. Еще девять машин разбилось в результате небоевых причин, восемь пропали без вести, пять были сбиты в воздушных боях и четыре — огнем с кораблей и земли.

Общие показатели ежесуточного противодействия ЧФ эвакуации из Крыма (первый период 11-20 апреля 1944 г.)
День	Количество конвоев в море*	Всего конвоев**	Кол-во ПЛ на позициях	Кол-во боеготовых самолетов ВВС ЧФ***	Кол-во атак ПЛ	Кол-во атак ВВС****
11.4	4/1	5(22)	2	82/8/-	-	-
12.4	4/3	7(27)	6	80/8/-	-	1(10)
13.4	5/3	8(32)	6	80/6/-	1	1(6)
14.4	5/3	8(30)	7	80/6/-	1	-
15.4	4/5	8(36)	7	80/6/-	-	4(23)
16.4	5/7	12(58)	8	80/6/-	1	-
17.4	6/8	14(65)	9	80/6/-	1	6(32)
18.4	4/9	13(66)	8	75/6/-	-	5(32)
19.4	1/8	9(48)	7	70/6/40	-	1(6)
20.4	1/5	6(32)	10	70/6/40	-	-
* В числителе указано количество конвоев направлявшихся в Севастополь, а в знаменателе - в Констанцу В скобках указано количество транспортников * Первая цифра - число торпедоносцев, горизонтальных и топмачтовых бомбардировщиков Ил-4 и А-20, вторая - пикирующих бомбардировщиков Пе-2, третья - штурмовиков Ил-2 **** В скобках указано число вылетов ударных самолетов

Реклама