Часть 1. Учеба
Курсант Кожемяко И.И.
Фотография из училищной многотиражки.
А.С. Я уже знаю, что зовут вас
Иван Иванович Кожемяко. Не могли бы Вы немного рассказать о том, где
Вы родились, где учились, как вы стали военным летчиком?
И.К. Родился я 15 июня 1922 года,
в Кривом Роге (это город на Украине), в семье шахтера. Через
несколько лет после моего рождения, мать умерла в родах, рожая моего
младшего брата. Оставшись с двумя малолетними детьми, отец в шахте
работать уже не мог, и мы вынужденно переехали в хутор Михайловск, к
родне отца (это там же на Украине). К этому времени здоровье отца,
подорванное тяжелой работой в шахтах, стало совсем неважным, и он
сдал нас с братом в детский дом. Вскоре после этого отец умер. Было
тогда мне года четыре. Когда мне исполнилось лет девять или десять,
я и еще несколько ребят из детдома убежали. С год бродяжил,
попрошайничал, подворовывал, «резвился» как мог, пока меня милиция
не поймала окончательно (меня милиция ловила дважды, но в первый раз
я и оттуда убежал) и снова отправила в детский дом. Потом я «остыл»
– понял, что ничем хорошим для меня такая «вольная» жизнь не
закончится. Надо сказать, что в детдоме была хорошая школа, с
талантливыми учителями и мне учиться понравилось. Я хорошо учился,
только на круглое «пять». В детдоме я пробыл до семнадцати лет,
после чего меня направили работать «в район», в колхоз, опять в
хутор Михайловский. Так сказать, для дальнейшего трудового
воспитания и получения трудовой специальности. Там в сельской школе,
я закончил «семилетку», после чего поступил в техникум оборонной
промышленности в городе Шостка. Техникум был с усиленным изучением
химии вообще, и динамитов с порохами в частности. Производственную
практику мы проходили на двух шостскинских предприятиях – пороховом
заводе и фабрике по производству кинопленки (позже – знаменитая
«Свема»).
В этом техникуме я познакомился с человеком, который во многом, хоть
и случайно, и определил мою судьбу. Звали его Иван Кожедуб. К
моменту нашего знакомства я учился на втором, а он на выпускном
курсе техникума. Познакомились мы с ним почти случайно, наши
фотографии оказались рядом на «доске почета» (для наиболее
успевающих студентов) – Кожедуб и Кожемяко. Его это так развеселило,
что он и пришел к нам в комнату общежития, познакомиться – что это
за Кожемяко такой? Подружились.
Как-то раз поднялись мы с Иваном на четвертый этаж нашего общежития
(оно стояло на окраине Шостки, окна как раз выходили на поле
аэроклубовского аэродрома). Смотрим – самолётики взлетают, садятся –
красота! Тут меня Иван (а он к этому времени уже аэроклуб закончил)
и начал подбивать: «Смотри – летит! А ты не хочешь попробовать
полетать?! А чего?! Ты даже не представляешь до чего это интересно!
Давай немедленно поступай!» Так меня он яростно убеждал, что я
решил: «Надо попробовать». Прошел медкомиссию и стал заниматься в
аэроклубе. Случилось это весной 1939 года. Первую половину дня учусь
в техникуме, вторую – в аэроклубе. В техникуме я такой был не один,
поэтому для нас – курсантов аэроклуба – даже специальную машину
выделяли, что бы возить нас на занятия и обратно. Кроме того, на
фабрике-кухне при пороховом заводе, нас, «летчиков», кормили
отдельно, выделяли специальный стол.
А.С. Вот тут можно чуть-чуть
поподробнее: что за аэроклуб, сколько летных часов было за курс
обучения, на каком типе самолета?
И.К. Шосткинский аэроклуб
«ОСОАВИАХИМа». Летали на самолёте У-2 – «кукурузнике». По полетном
времени вышло это часов 8-мь. К концу обучения было у нас
самостоятельных: десять полетов «по кругу», два полета в пилотажную
«зону», два или три полета в «паре». Учили нас очень быстро. Война
уже была «на носу», это чувствовали, поэтому торопились. Весной 1939
года начали заниматься, а осенью (в октябре или ноябре, уже не помню
точно) нас выпустили со свидетельствами летчиков.
А.С. Штурманская подготовка была?
Какой изучали пилотаж – простой, сложный?
И.Г. Штурманской подготовки
практически не было. Дали основы ориентирования. Так же был
небольшой курс аэродинамики и курс по изучению двигателя М-11. По
пилотажу на выпускном экзамене надо было выполнить «в обе стороны» –
разворот, «боевой разворот», вираж (крен 15о), глубокий вираж (крен
45о), полупереворот, «бочку» и, плюс ко всему, «мертвую петлю» и
«штопор». Надо сказать, что «штопор», «боевой разворот»,
полупереворот и «бочка» были необязательными элементами, на
экзаменационном полёте, их выполнение оставлялось на усмотрение
курсанта. Если ты чувствовал, что можешь их выполнить, то
выполняешь, а если нет, то нет. Я выполнил.
Почти сразу после окончания аэроклуба, к нам приехали «купцы» –
летчики-инструкторы из Чугуевского авиационного военного училища,
слетали с нами, проверили технику пилотирования. Похоже, техника
моего пилотирования этих летчиков вполне удовлетворила, поскольку
после этого полета, мне сказали, что я слетал успешно и зачислен в
Чугуевское авиационное училище летчиков-истребителей, куда должен
немедленно отправиться для дальнейшего прохождения военной службы.
На мою просьбу, дать мне полгода, что бы закончить техникум и
получить диплом, мне ответили: «Стране нужны летчики!» Ну, нужны,
так нужны. Получил я в военкомате путёвку, быстро собрался и поехал.
Приехал я в Чугуевское училище. За первые 1,5-2 недели прошли «курс
молодого бойца», приняли присягу, после чего выехали на полевые
аэродромы.
В училище готовили летчиков на два типа истребителей – И-15 и И-16.
Я попал во 2-ю эскадрилью, мы изучали истребитель И-16. (В училище я
надеялся встретить Ивана Кожедуба, он уже был инструктором, но не
получилось, оказались мы с ним в разных эскадрильях. Он был в 3-й
(они изучали И-15), а разные эскадрильи базировались на разных
аэродромах. После техникума, я и с Иваном так и не встретился.
Как-то не пересеклись наши жизненные пути, ни на войне, ни после
неё. А Иван на войне «прогремел» – Трижды Герой Советского Союза, 63
сбитых.)
А.С. Т.е. Вы в училище только один
тип истребителя изучали – И-16?
И.К. Да. И-15 я видел только «со
стороны», его изучали другие эскадрильи.
Ладно, поселили нас в палатках, рядом с полевым аэродромом,
неподалеку от хутора Благодатный. Стали летать, вначале на У-2,
потом на УТ-2. Осень сырая, холодная, дождливая. Но, ничего, мы
ребята молодые, кровь горячая. Прожили в палатках до зимы. К зиме
1939-40 годов, подошло время начинать учиться летать на истребителе
и только тогда нашу эскадрилью, из палаток переселили в нормальные
казармы. Для полетов на УТИ-4, нас перевели на центральный аэродром
города Чугуева, где была бетонная полоса, там же недалеко были и
казармы.
А.С. Истребитель И-16 начали сразу
изучать?
И.К. Да. Теоретически. Особенно
много времени отдали изучению двигателя М-25, особенностям его
эксплуатации. Изучали и двигатели М-62 и М-63. Они не сильно
отличались от М-25, в основном только устройством нагнетателя.
Так же серьезно стали изучать штурманское дело.
Весной 1941 года мы уже летали на И-16 самостоятельно, «по кругу», а
на УТИ-4 (с инструктором) начали отработку простого пилотажа. Ну, а
в июне началась война.
А.С. До войны в училище летали
часто или редко?
И.К. Три полетных дня в неделю
выходило. Вначале начали летать на У-2, потом на УТ-2, потом на
УТИ-4, и чуть позже, на И-16. На УТИ-4 и И-16 летали практически
одновременно, т.е. вначале на УТИ-4 отрабатываем элемент с
инструктором, а потом на И-16 – самостоятельно. Постепенно
переходили.
А.С. На Ваш взгляд, количества
полётных часов в училище хватало, для нормальной летной и боевой
подготовки?
И.К. Не знаю. Мне не с чем
сравнивать. На мой взгляд, количество полетных часов в училище до
войны, было достаточным для нормальной лётной подготовки, а вот для
боевой?.. Не знаю. С началом же войны все планы подготовки просто
рухнули.
А.С. Тактику в училище изучали?
И.К. Слабо, можно сказать обзорно,
да и тактика была устаревшей – звенья по три самолёта. До сих пор
помню: правый ведомый смотрит влево, левый – вправо, а ведущий –
вперед. Только к самому концу обучения, уже во время войны, стали
изучать бой парами и четвёрками, но тоже обзорно.
А.С. Как на подготовку курсантов
повлияла начавшаяся война?
И.К. Я же сказал, что всё рухнуло.
С началом войны летать практически перестали – почти всё горючее шло
на фронт в боевые части. Надо ещё сказать, что вскоре после начала
войны, все имеющиеся в училище, более-менее новые И-16 были переданы
в боевые полки. У нас в училище остались только те И-16, которые
имели высокую степень износа, да УТИ-4 (тоже не новые). Изношенная
матчасть не позволяла изучать сложный пилотаж, только простой.
Максимум, что разрешалось делать на этих машинах, это «мёртвая
петля». Вот так на этих машинах мы и летали – «по кругу», виражи,
«полубоевой» разворот и не больше.
А.С. Как курсанты восприняли
начало войны – равнодушно (все равно на фронт не попасть) или нет?
И.К. Мы стали рапорта писать, с
просьбой направить нас на фронт, патриотизм у нас был большой. Нам
постоянно отказывали, тогда, помню, сильно на это обижались. Теперь
я понимаю – куда нас «желторотиков» на фронт?! Посбивали бы нас
сразу.
Потом на наш училищный аэродром сел полк на СБ. Вот тут мы и стали
понимать, что война идет не шуточная, и «немца» с наскока не взять.
Потери у бомбардировщиков были очень большие. Пойдет девятка,
возвращаются – пять-шесть.
Через некоторое время на наш аэродром село и два истребительных
авиаполка, один на Як-1, другой – на ЛаГГ-3. На нас - курсантов эти
самолёты впечатление произвели. Конечно, по сравнению с И-16, эти
истребители выглядели сверхсовременно. Мы ходили, восторгались: «Вот
это истребители!» Встречались с командирами этих авиаполков,
просили, что бы они нас забрали к себе, не дожидаясь пока мы
закончим училище. Драться с немцами мы хотели неподдельно.
А.С. Вы расспрашивали летчиков,
этих полков, как они оценивают «ЛаГГ» и «Як» по сравнению с
«мессершмидтом» Bf-109?
И.К. Расспрашивали, но тогда
боевые летчики, перед нами особо «не распространялись», так
объяснили всё в общих чертах. Наши машины считались более тяжелыми
по сравнению с немецкими, поэтому уступали на вертикали, хотя «Як»
признавали практически равным «мессеру». «ЛаГГ» считался хуже «Яка»
(и сильно), как более тяжелый, т.ч. наши первоначальные восторги, по
поводу «ЛаГГа» быстро поутихли.
А.С. Понятно. Продолжайте, что там
было дальше, с вашим училищем?
И.К. Немцы продолжают наступать!
Взял «немец» Полтаву, стал приближаться к Харькову.
Тут поступил приказ об эвакуации училища в тыл – инструкторам,
имеющиеся в училище И-16 и УТИ-4, перегнать, а курсантам
эвакуироваться «своим ходом». «Своим ходом» это значит пешком. С
Чугуева мы шли пешком до Воронежского Калача. 15-ть дней! Лиха
хлебнули, насмотрелся я за эти дни на всякое. В Калаче дали нам два
дня на отдых и приведение себя в порядок. Потом нас погрузили на
эшелоны, и приехали мы в Баку. В Баку посадили нас на пароход
«Шаумян» (это я хорошо помню) и ночью по Каспию нас перевезли в
Красноводск. В Красноводске курсантов и обслуживающий персонал снова
погрузили на «товарняки» и приехали мы (наша эскадрилья) в Чимкент.
Там нас и разместили. Аэродром там был приличный, довольно хорошо
оборудованный, ГВФовский, хотя и без бетонной полосы. Вырыли мы себе
землянки (поскольку жилья на всех не хватало), начали летать.
Восстанавливали летные навыки, летая на У-2 и УТ-2, потом понемногу
стали летать на УТИ-4 и И-16.
А.С. Тип ваших училищных И-16 не
помните?
И.К. Нет, помню только, что они
были пушечные. С двумя пушками ШВАК в плоскостях и парой
синхронизированных ШКАСов под капотом.
Надо сказать, что в Чимкент, для изучения, к нам прибыли и новые
истребители, ровно две штуки – боевой ЛаГГ-3 (одноместный) и учебный
Як-7В (двухместный). Прислали и инструкторов, владеющих новой
техникой. Вот один из этих инструкторов нам и «помог» – поломал
«ЛаГГ» настолько серьезно, что полеты на нем стали невозможны.
Случилось это так – при рулёжке «дутик» «ЛаГГа» попал в колею.
Инструктор резко «газанул», что бы из колеи выскочить, «дутик» и
свернулся. Вместе с «дутиком», свернулся усилительный шпангоут и
переломились стрингера. Сломался истребитель напополам. Мы, конечно,
подбежали посмотреть – ё! всё деревянное! – стрингера, центральный
лонжерон, шпангоуты, – в общем, всё! «Вот это техника!..» Поэтому
«ЛаГГ» был такой тяжелый, потому, что весь был из дерева. У нас и
так к этому истребителю доверия было немного, а посмотрели мы на
него изнутри и оставшееся доверие к «ЛаГГ» пропало начисто. Что же
это за самолет, который запросто напополам сломать можно?! Полеты на
«ЛаГГ» запретили, потому как, возможностей его полноценно
отремонтировать у нас не было. Может оно получилось и к лучшему, что
не стали этот «ЛаГГ» изучать, а то еще неизвестно в какой бы полк я
потом попал и на какую матчасть. (Воевать на «ЛаГГ» – не дай Бог!)
Остался у нас Як-7В. На нём нас немного «покатали» – «показали» нам
на нём взлёт и посадку, точнее сделали мы на «Яке» по нескольку
взлетов и посадок. Под непосредственным руководством инструктора из
второй кабины. Теперь, по крайней мере, случись что, мы знали как
это надо делать. Самостоятельно на «Яке» я не летал. А из училища
меня выпустили на И-16.
Я даже не могу сказать, что нас готовили быстро – нас готовили очень
быстро. Скоростным методом. Дали нам звание «сержант-пилот» и всё,
лётчик готов! Это был конец 1941 года.
А.С. На фронт вы попали сразу
после училища?
И.К. Нет. Сразу после выпуска весь
наш курс целиком (неожиданно для нас) отправили, но не на фронт, а
на «Маньжурку» (так тогда называли границу СССР с Маньжурией).
После училища попадаем мы в ЗАП (запасной авиаполк), в поселке
Укурей (это там же на границе с Маньжурией). Там нас стали
переучивать на истребитель Як-7Б. «Яки» в ЗАПе были Новосибирского
завода. (Кстати, до нас этот полк учил летчиков на истребитель И-16,
но с нашим прибытием всех этих летчиков, кто летал на «ишаках»,
отправили в Москву.) В ЗАПе на переучивание на Як-7Б мне дали ровно
5-ть полетных часов.
А.С. Сколько вышло у вас полетных
часов к моменту выпуска из авиаучилища «в сумме»?
И.К. Если считать с довоенным
налётом, то где-то так – часов 15-ть на УТ-2, 10-ть часов на УТИ-4 и
4-5-ть на И-16. Плюс 5-ть часов на Як-7Б в ЗАПе.
А.С. На что, в основном шло
полетное время в училище и ЗАПе? На Ваш взгляд эта подготовка, что
вы получили, была достаточной или нет?
И.К. Совершенно недостаточной! О
какой достаточности можно говорить, если ни в училище, ни в ЗАПе, я
ни разу не стрелял, ни по «земле», ни по «конусу».
В училище, всё полетное время ушло на то, что бы мы более-менее
овладели техникой индивидуального пилотирования И-16. «Строем» не
ходили, сложный пилотаж не изучали, ни одного воздушного боя не
провели.
В ЗАПе – снова изучали пилотаж (уже и с элементами сложного),
провели несколько воздушных боев, походили строем и парой. Но и в
ЗАПе мы ни разу не стреляли, ни по наземным целям, ни по воздушным.
Можно сказать прямо, что Як-7Б, я до конца не освоил. Не мог я
поначалу, в воздушном бою, взять от этой машины всё, что она была
способна дать. Да и на взлёте-посадке я этого истребителя поначалу
«побаивался».
А.С. Ну, а хоть один положительный
аспект вашего обучения можете назвать?
И.К. Летать меня научили. Я
пилотировал хорошо, машину чувствовал. Всё-таки на И-16 я летать
научился (по крайней мере, на уровне простого пилотажа), а раз
умеешь летать на И-16, сумеешь и на всём остальном.
Надо сказать, что в ЗАПе нам уже преподавали более современную
тактику воздушного боя – парами и четверками. Причем, тактику
преподавали достаточно серьезно, с особенностями маневрирования,
тактическими приёмами, изучением ТТХ истребителей и бомбардировщиков
противника: скорость, маневренность, уязвимые места, расположение
стрелков и т.п. По плакатам запоминали вынос упреждения и точки
прицеливания, при различных углах атаки. Ничего не скажу,
теоретическая подготовка по тактике в ЗАПе была неплохой. Её бы
практикой подкрепить… Но, не было горючего.
Вообще-то, в ЗАПе, количество летных часов между летчиками
распределилось неравномерно. Там, первым делом проверили, кто как
пилотирует. Пилотируешь хорошо – тебе летать поменьше, плохо –
чуть-чуть побольше. Я, по меркам ЗАПа, пилотировал хорошо, поэтому и
вышло мне только 5-ть часов, а кому-то – 6-7-мь. С другой стороны и
командование ЗАПа тоже понять можно – от него требовали выпустить
как можно больше летчиков, и исходя из мизерности выделенных
средств, оно каждого летчика стремилось научить хоть чему-то, и этим
дать ему шанс на выживание в воздушном бою.
Там же в ЗАПе мне открыли «секрет», как надо целиться, что бы
наверняка сбить вражеский самолет: «Загоняй «его» в прицел и как
только его крылья из «кольца» вылезать начнут, так открывай огонь –
не промахнёшься!»
А.С. А почему такие проблемы со
стрельбами возникли? Ладно, «по воздушным целям» конуса обычно нечем
«таскать» было, но «по наземным»?
И.К. Не могли достать боеприпасы.
Время такое было – фронт всё «выгребал» подчистую, и боеприпасы, и
горючее.
А.С. Скажите, а насколько ТТХ
немецких самолётов, которые вам дали в училище и ЗАПе
соответствовали реальным? Не было ли такого, что вам говорили одно,
а в реальности ТТХ машин противника оказались выше.
И.К. Нет, в бою ТТХ машин
противника примерно соответствовали, тем, что нам дали в училище и
ЗАПе. Конечно, какие-то отличия были, но ничего существенного.
