Андрей Сухоруков     

 

Беседы с Тимофеем Пантелеевичем Пунёвым

"После войны": Летчики "Висленского" полка. Второй слева Пунёв Т.П. (показывает рукой)
Фотография сделана в Австрии, в 1949 году. Пунёв уже служил в "Висленском" полку, о чем свидетельствует эмблема на самолете.

 

А.С. Тимофей Пантелеевич, сколько у Вас  боевых вылетов?

Т.П. То, что я на Карельском фронте сделал, я о них говорить не хочу, поскольку никаких документов на этот счет не сохранилось.

На 1-м Украинском фронте, я сделал 43 успешных боевых вылетов. И девять «возвратов».

А.С. Что такое «возврат»?

Т.П. «Возврат» - возвращение, без удара по цели. Бывает двух видов.

Первый по неисправности самолета или фотоконтроля. Допустим, подлетаю к линии фронта – пошла температура, пришлось возвращаться. А куда я пойду на одном двигателе? Или, допустим, после взлета, «нога» не убирается. Что делать? Садись. Могло задание не подтвердиться фотоконтролем, тоже считался «возврат».

Второй, это необнаружение цели по причине тумана или дымки. Помню, обидный такой возврат. Вылетели на бомбежку к Ратибору, это город в Чехословакии. Там плотная дымка была до высоты 400 метров. Ну какая при такой дымке бомбежка? Земли не видать. Пришлось возвращаться.

А.С. Что считалось боевым вылетом и изменялось ли это понятие в ходе войны?

Т.П. Не менялось. Боевым вылетом считался вылет, с ударом по той цели, которая была задана. При обязательном подтверждении фотоконтролем. Фотоконтроля нет – удара по цели нет. А то вначале были такие времена, что какой-нибудь ухарь прилетал и заявлял: «Пропала вся Германия, а вместе с ней Европа». 

А.С. На каждом самолете камера стояла?

Т.П. Обязательно. АФА (аэрофотоаппарат) – большая сложная машина, а в кабине командный прибор, ему задавалась программа на съемку. Хотя, задавай-не задавай, бомбы посыпятся, камера сама будет «щелкать». И не захочешь, а результат будет зафиксирован.

А.С. Потери летчиков, штурманов и стрелков? Их соотношение?

Т.П. Больше всего теряли штурманов. Истребитель стремится атаковать сверху и бьет по кабине, самая результативная атака, а штурман именно ее и отражает. Стоит он ничем не защищенный. Отсюда и потери.

Потом по потерям шли стрелки, потом летчики. Летчики меньше всего, у летчика бронеспинка.

Жаль, конечно, было, что штурманы и стрелки не прикрывались броней, но самолет затяжелять, это еще хуже было бы.

Я за время пока летал на Пе-2, потерял двух штурманов и двух радистов, хорошо только ранеными. Это не считая моего экипажа на СБ, про который я до сих пор ничего не знаю.

А.С. Тимофей Пантелеевич, какие потери были в полку в разные периоды времени?

Т.П. Больше всего было потерь на территории Украины.

Наш бывший техник (сейчас на Украине живет) возглавляет поисковую группу, имеет связь с аналогичными группами по Украине. Так вот, он мне написал, что «поисковики» Украины нашли и установили (куда летел и кто летел) 2000 (две тысячи!) сбитых советских самолетов и это только на территории Украины.

Я точно не знаю сколько наш полк потерял за войну летного состава, но я был в пятом пополнении, а потом наш полк еще три раза капитально пополнялся. Потери были огромные.

А.С.  Было ли надежным истребительное прикрытие? Всегда ли оно было?

Т.П. Надежность прикрытия зависело от опыта истребителей, поэтому оно и было не всегда, а если было, то могло быть не очень надежным.

В конце войны нас часто прикрывали полки из Сибири, с невоевавшим летным составом (их перебросили, видимо, для получения боевого опыта), с ними были проблемы, то они от нас отстанут, то потеряют. Это от недостатка опыта. Увлекающиеся ребята были. Больно хотелось им кого-нибудь сбить. Бывало, отвлечет их одна группа, свяжет боем, а другая в это время нас атакует.

Лирическое отступление. Мы стояли в Кракове, и к нам пришел вот такой новый полк из Сибири, на Ла-5. Все ребята молодые, без опыта. Ну, значит, знакомят нас с друг другом, ходим мы к ним, а они к нам. Ходят они по нашей стоянке (а у нас полк был элитный), у нас на самолетах обязательно то лев, то тигр нарисованы. У меня был «лев в прыжке». Так вот, ходят они по нашей стоянке и видят звезды нарисованные: «А это что?» «Как что? Самолеты сбитые!» «Как сбитые?! Бомбером?!» «Да элементарно, пулеметами». Ходили-ходили, вдохновились истребители, что уж если «бомберы» немцев сбивают, то им сам Бог велел. Мы им говорим: «Завтра летим, вы уж смотрите, это дело серьезное». Все им рассказали, где и кто должен идти, где непосредственное прикрытие должно располагаться, где ударная группа и т.д. В общем, всё.

На второй день полетели. Понимаем - дурни! Летим уже над фрицевской территорией, так он под самое крыло подлезает и показывает большой палец, мол: «ЗдОрово!» Радиомолчание, только рукой ему машешь: «Иди отсюда!» Потом начала бить «зенитка». Только мы истребителей и видели! Наступает самый важный момент, потому, что как только перестанет бить «зенитка» тут же следует атака немецких истребителей. Тут же! Как уж они договаривались, не знаю, но взаимодействие немецких зенитчиков и истребителей было великолепным. Так было и на этот раз. «Мессера» в атаку, а наших щелкоперов никого! Прилетаем мы домой, к истребителям: «Ну пошли!» Устроили им мордобой и выволочку, натурально, а потом сказали: «Имейте в виду, мы в воздухе стреляем по тем, кто заходит нам в хвост! Если еще раз кто-нибудь подлезет, пеняйте на себя!» Оказывается, эти олухи, ушли вверх от зенитного огня и потеряли нашу группу.

Одно время нас прикрывали ребята из дивизии Покрышкина, это прикрытие было очень надежным.

Я тебе скажу, мы были такие «ухари купцы», что вполне обходились и без истребительного прикрытия. Пе-2 изначально проектировался как тяжелый истребитель, поэтому, когда в воздухе мы встречались с немцами, то потом неизвестно было, кому доставалось больше. Мы, ребята были такие, себя в обиду не давали, сами кого хочешь обидеть могли. Нас не столько истребители донимали, сколько «зенитка». Для нас (я имею в виду Пе-2) прикрытие было желательно, но могли обойтись и без него.

Ну, а на разведку и «охоту» летали только в одиночку, без прикрытия.

А.С. Обычно, для прикрытия девятки бомбардировщиков, сколько выделялось истребителей?

Т.П. Все зависело от важности выполняемой задачи. Тут «железного» правила не было.

В начале войны могли пару выделить, уже неплохо.

В конце войны - не меньше четверки. Если удар был очень важен то, могли выделить и полноценную эскадрилью, двенадцать истребителей. Во второй половине войны, обычно количество истребителей в прикрытии девятки и колебалось в пределах 4-12.

А.С. Всегда ли выполнялся ли приказ, согласно которому, при потерях у бомберов, истребителям прикрытия боевые вылеты не засчитывались?

Т.П. Никогда о таком приказе не слышал.

А.С. Скажите, Тимофей Пантелеевич, в общении с летчиками-истребителями не «проскакивали» фразы, типа, что мол, мы истребители, летаем на «дровах», а не на самолетах?

Т.П. Нет. Наоборот. Помню, что о Як-3 и Ла-5, говорили как о превосходных машинах.

Я-то бои истребителей «со стороны» смотрел и моё впечатление - это полное равенство техники.

А.С. Какой основной строй был для Пе-2?

Т.П. Основной, это пятерка и девятка. Иногда звеном-тройкой или пятнадцатью. Парой старались никогда не летать. Оборону парой держать невероятно сложно. Лучше уж в одиночку.

А.С. Сколько раз вы встречались в воздухе с истребителями противника?

Т.П. Да, в половине боевых вылетов. Хоть и говорят, что авиация немцев была выбита, но кто был выбит? Сопляки, а асы продолжали летать.

А.С. Что Пе-2 реально мог противопоставить Bf-109 и FW-190 в воздушном бою?

Т.П. Если надо Пе-2 мог немецкому истребителю такое устроить, что мало не покажется. Элементарно. Скорость у «пешки» конечно поменьше, но великолепная маневренность и возможность ведения всеракурсного огня, шансы уравнивали. Огня штурманов и стрелков немецкому истребителю следовало реально бояться, поскольку их возможности его сбить были весьма велики, на мой взгляд, намного больше, чем у их летчика огнем курсовых пулеметов. Поэтому, если одиночный «мессер» или «фоккер» нападал на одиночную «пешку», то еще неизвестно было, кто кого завалит.

На «охоте» или разведке одиночная «пешка» уходила от истребителей довольно легко. В пике, скорость набрал и только они нас и видели. Главное засечь их вовремя.

Если же ты их «прозевал», то, от пары истребителей на один Пе-2, можно было и «отстреляться», отбить им охоту нападать. Запросто. Хорошо обученный экипаж, не супер, а просто хорошо обученный, на «пешке» большие шансы против пары истребителей имел.

Конечно, если количество немецких истребителей было больше пары, то, у одиночной «пешки», шансы от них уйти были невелики. В отличие от атаки бомбардировщиков в строю, одиночную «пешку» можно атаковать со всех сторон.

Летал я как-то раз на «охоту» и «охотника» подловили. Дело было в 44-м, над Польшей. Как они меня гоняли! Пара «мессеров». Оторвались мы от них, кончилось у них горючее. Плюнули они на меня, сказали, видимо, «черт с ним!» и полетели домой. Но, «заколебали» они меня так, что мы забыли где мы. Полная потеря ориентировки. Заблудились откровенно. Летим, леса какие-то, реки. Какие леса, какие реки? Ни черта не понятно. Прошу у радиста запросить пеленг на аэродром. Он говорит, что земля не отвечает. И так несколько раз. Качество нашей связи дело известное. Да, попали… Горючее кончается и надо садиться на вынужденную. Представляешь, позоруха какая?! Но, повезло определился, уже под самый обрез листа карты. Село приметной формы было, углом. Выяснилось, что мы уже, черти где, на востоке. Пошли домой. Приземлились. Техник, протягивает мне традиционного «бычка» и спрашивает: «А куда это вы носились?» «А что?» - спрашиваю, а сам думаю: «Откуда он знает?» - но вида не подаю. «Да – говорит, – пронеслись что-то над аэродромом и дальше полетели». Оказывается, пока мы со штурманом, разложенную под ногами, карту изучали (и закрыли нижнее «стекло»), пролетели над собственным аэродромом и не заметили как. «Куда надо, туда и летали» - отвечаю, намекаю - мол, не твоё это дело. Ну надо, так надо.

Но, самое интересное было не это. У нас, как утро обычно начинается? Составу который летит на боевое задание, все специалисты полка дают указания, в том числе и начальник связи. Начальник связи обычно говорил стереотипную фразу: «Запрос пеленга на волне взаимодействия». Когда я прилетел, зол был невероятно. Вылезаю и говорю моему радисту: «Я сейчас пойду и этих пеленгаторщиков поубиваю к ё…й матери!» - а он мне, тихо так: «Не ходи». «А что?» «Что такое волна взаимодействия?» Я оторопел. Волна взаимодействия уже установлена, только кнопку на рации нажми. «Ты, что не знаешь?! Почему у меня не спросил?!» «Я стеснялся». «Дурак!!» Мой радист совсем молодой был.

А.С. Какой из истребителей, «мессер» или «фоккер», считался более опасным?

Т.П. «Фоккер». Он нес более тяжелое вооружение, он был быстрее. У меня сложилось впечатление, что он вообще был получше «мессера». Только он поздно появился.

А.С. Сколько обычно немецких истребителей использовалось для атаки девятки Пе-2?

Т.П. Обычно от четверки до восьмерки. Иногда могло быть и больше, иногда меньше. Под конец войны могли и в одиночку на девятку кинуться. В основном количество немецких истребителей было кратно двум, поскольку основой строя немецкой истребительной авиации была пара.

Если бомбардировщик идет в «жестком» строю, где все друг друга прикрывают, то его (бомбардировщик) может атаковать не больше двух истребителей, поскольку у них (истребителей) ограничены направления атаки, т.е., сколько бы их немцев не было, в таком бою противник твоего экипажа это конкретная атакующая пара. Ну, а против пары Пе-2 хорошие шансы имел.

Большое количество истребителей опасно тем, что способно атаковать много и часто. Не успеешь одну пару отбить, уже вторая наседает, а тут уже и третья, и так без конца. Не успел, «зазевался» и тебе кранты.

А.С. Для того, что бы сорвать бомбометание девятки Пе-2 сколько нужно истребителей?

Т.П. Много. Это потому, что надо сбить несколько бомбардировщиков.

Что бы сорвать бомбометание девятки бомбардировщиков нужно сбить ведущего этой девятки, а до него добраться можно только через ведомых. Это значит, что надо сбить двух-трех ведомых, а они своего ведущего прикрывают изо всех сил, поскольку штурман ведущего осуществляет основное прицеливание, это мозг группы, он вычисляет удар. Этот штурман даже оборонительного огня не ведет, целится. В случае с девяткой Пе-2 могу сказать, что там сбить ведущего вообще превращается в проблему, поскольку оборонительные возможности «пешки» очень высоки. Что бы девятка Пе-2 ушла с курса, надо поразить не менее 3-х бомбардировщиков. Сбить девятку с курса необычайно сложно.

А.С. А бывало, чтобы у вас сбивали три самолета зараз?

Т.П. Бывало и шесть, но это удовольствие немцы имели только в первые два года войны.

В конце войны самое сильное истребительное противодействие мы имели при атаке венгерских нефтепромыслов. Эти районы немцы прикрывали истребителями очень здорово. Много их было. Там бывало, что за вылет мы теряли по две-три машины, но ведущего - очень редко.

А.С. А бывало, что вас немецкие истребители атаковали «на отходе»?

Т.П. Бывало, но не часто. Нечасто, потому что смысл атаки теряется. Задача истребителя не дать отбомбиться, а после бомбежки какой смысл атаковать? Да и мы без бомб идем, маневр значительно легче, а значит и возможностей для отражения атаки больше.

Атаковали, видимо, со злости. Конечно, когда наворочали тебе там «дров», разозлишься. Бывали такие атаки, но «на подходе» немцы атаковали чаще.

Случай помню. Мы должны были ударить в районе Потсдама, и почему-то летели парой. Кажется, вышло это от чересчур «большого» ума, шибко грамотные были. Мы, мол, такие крутые, что и парой сработаем. Отбомбились очень удачно и, когда мы уже отбомбились, вот тут они на нас насели. Причем «свежие» - горючее еще всё и боекомплект цел. Мы и туда, и сюда, а они пытаются отсечь нас от восточных курсов. Четыре «мессера» на пару «пешек». Как они нас!… Но и мы не лыком шиты. Отбились!

Если бы в 1942 году, кто-нибудь сказал, что два бомбардировщика могут отбиться от четверки «мессеров», я бы первый сказал: «Брехня!» - а вот поди ж ты… В этом бою я сбил одного из «своих» немцев, огнем курсовых пулеметов. Не могу сказать, что это было специально, но не выходи, дурак, из атаки, под мои пулеметы. Да, этот бой был очень тяжелый.

А.С. Что Вы считали более опасным: зенитки или истребители?

Т.П. В начале войны – истребители, в конце – зенитки.

Зенитки немецкие дыры делали громадные, безобразные. Пройти пояс стационарной зенитной обороны (а в конце войны мы летали именно над такими), это я тебе скажу, далеко не просто. На территории Германии этих поясов было несколько. Там, мы малокалиберную артиллерию мы и за проблему перестали считать.

То, чего мы не знали, у немцев уже было.

Вот радиолокационное наведение зениток. Мы с ним встретились когда начали работать по территории Германии. А встретились таким образом. Обычно, когда идешь над позициями зениток, то начинается стрельба с пристрелочных залпов, а они редко бывает, чтоб попали, где-нибудь да ошибутся, то ли по высоте, то ли по скорости. Так было на Украине, так было и в Польше. А тут летишь, ни выстрела. Эти гады как передохли! Очень неприятное ощущение. Летишь и думаешь: «Да стреляй же, гад, быстрее!» Потом залп и сразу накрытие. Причем, абсолютно точно по скорости, и абсолютно точно по высоте. Если шли девяткой, то обычно, от этого залпа одного теряли. Хорошо, что за заход немцы успевали только один залп делать, а то все бы там остались.

А.С. А у нас РЛС применяли?

Т.П. В 1944 году, уже к концу, нас повезли на соседний аэродром. Там показали машину, на ней стоит такая рогатая антенна и говорят: «Вот это радиолокационная станция, с антенной типа Удояги». Японец сконструировал, никогда не забуду. «Эта станция – говорят, – обнаруживает самолеты, так чтобы вас не «путали» включайте прибор опознавания». Прибор нам уже поставили, а зачем он и что из себя представляет, никто не знал. Поначалу включали мы этот прибор, а потом бросили. Что-то они, вроде как, помогают фрицам нас находить.

Помню, еще на Украине мы встречали на земле большое количество ленточек фольги. Знали, что ее бросают американцы со своих В-17, а вот для чего? Мы были без понятия. Только потом узнали, что таким образом они «сбивают» РЛС. Мы тогда в этом деле были «темные», как дрова.

А.С.  Вы знали, какие части Люфтваффе вам противостояли?

Т.П. Абсолютно точно. Наименований мы их не знали, но отличали  их точно, по эмблемам. Под Берлином нам противостояли «мессеры», у которых был красный черт с  луком и стрелой на хвосте. Это знали точно, эти парни такие мастера, что о-го-го! С ними надо было очень аккуратно. Мы их так и называли – «красные черти».

А.С. Как правило начинались бои с истребителями противника? Был ли какой шаблон в их нападении?

Т.П. Нет, шаблона не было. Всякий раз по разному, и всякий раз внезапно. Как им удавалось?! Черт его откуда он взялся, вроде ж вот только смотрел, секунду назад, не было, и слышишь, уже гремит! Немцы были грамотным, умелым и дисциплинированным противником. А рассказы о трусости и неумелости немцев это рассуждения «дьячков» - политработников. Я на язык злой был, как только слышал такое, так им и говорил: «Тебя бы такого смелого и умного, этому трусливому да глупому – на один зуб!»

В конце войны, бывало, немецкие истребители, влезали за нами в зону зенитного огня – настоящие камикадзе.