* * *
Люба Берлин на старте
перед последним прыжком, окончившимся катастрофой.
Основной моей специальностью сейчас стали затяжные
прыжки. Летом этого года мы вместе с Тамарой Ивановой тренировались все
время по затяжным прыжкам.
Главное в затяжном прыжке — это уметь стабилизировать тело так, чтобы не
попасть в штопор. Долгое пребывание в штопоре грозит потерей сознания, а
кроме того во время штопора ничего не видишь и, следовательно,
ориентировки, которая требуется, — нет. [88]
Для того чтобы выйти из штопора, нужно делать резкие движения в обратную
сторону вращения и затем выбрасывать руки и ноги. Таким образом вращение
прекращается и переходишь на другой режим падения.
У меня выработалась своя система выхода из штопора. Обычно, когда я
отрываюсь от самолета, то падаю совершенно вытянувшись, ноги вместе и
руки по швам. Секунд через 8—9 неизменно вводит в штопор. Тогда я быстро
сжимаюсь в комок и поджимаю, насколько можно, ноги. При движении
чувствуешь, конечно, очень сильное сопротивление. Пролетаю так некоторое
время, причем, как только сожмешься в комок, переходишь в быстрое
сальто. Потом резко выбрасываешь руки и ноги, и сейчас же вращение
прекращается. Но, конечно, все время в одном положении не продержишься,
и при большой затяжке через некоторое время можешь [89] опять попасть в
штопор. Тогда снова повторяешь тот же маневр.
Второй момент при затяжном прыжке — это ориентировка. При небольшой
затяжке можно ориентироваться по счету, т. е. на земле выработать для
себя определенный ритм счета, равный секунде. Но это не для всех удобно.
Некоторые для того, чтобы пролететь 10 секунд, считают до 20.
Тренируешься с секундомером на земле, ритм отсчета настолько врезается в
сознание, что во время падения продолжаешь считать уже по инерции.
Затем можно прыгать по зрительному восприятию земли, т. е. при взлете
запомнить, какой вид имеет земля на расстоянии, скажем, 400—500 метров,
т. е. на той высоте, где ты думаешь открыть парашют. И как только,
падая, увидишь, что достигла 400—500 метров, — открываешь парашют.
Когда я прыгала с 3000 метров — земля [90] была видна очень хорошо. Даже
с 5 000 метров земля видна прекрасно. Это зависит от погоды. Обычно с
5000 метров кажется, что земля покрыта небольшой дымкой по краям, а в
общем ее видно хорошо.
Но самый удобный способ отсчета при затяжке — это, конечно, секундомер.
Секундомер обычно вшивается в специальный кожаный футляр, надевается на
руку и, когда отрываешься от самолета, нажимаешь кнопку и следишь. Когда
проходит 20—30 секунд, т. е. столько, сколько задано, дергаешь кольцо.
Конечно, и способ отсчета в уме, и способ отсчета по секундомеру —
всегда дублируется третьим способом. Всегда нужно следить за землей,
потому что во время отсчета часто бывает, что сбиваешься. Большей частью
открывают парашют раньше, чем нужно, начинают считать быстрее. Это еще
ничего. Но [93] хуже, когда человек собьется со счета и начинает считать
сначала.
Практическая тренировка у нас с Тамарой по затяжным прыжкам была
большая. Тренировались мы на точность. Сначала прыгали без секундомеров.
Для тренировки мы брали затяжку не свыше 20 секунд. Не всегда все было
гладко. Однажды на каком-то празднике нам дали задание вместе с Тамарой
сделать затяжку на 15 секунд. Тогда у нас было мало практики. Мы прыгали
обычно с одного самолета «Р-5». Нас вывозил Мошковский. Сидим вдвоем в
кабине, по команде вылезаем и садимся на разные борты. Мошковский машет
рукой — мы одновременно сваливаемся. Прыгнули — пошли. Мне показалось,
что я отсчитала 15 секунд. Считала медленно, как всегда. Открываю
парашют, начинаю оглядываться. Смотрю, Тамара болтается на одном со мною
уровне. Ну, думаю, значит одновременно [94] открыли — правильно считали.
А когда мы спустились, нам был нагоняй: вместо 15 мы пролетели 21
секунду. А это очень рискованно.
Я очень люблю прыгать с Тамарой Ивановой, в особенности на затяжных
прыжках. Мы обычно прыгаем с ней с одной машины «Р-5» или с двух «У-2»,
но идущих рядом, и всегда — я слева, она справа. В воздухе мы конечно
следим друг за другом: как только мы открываем парашюты, смотрим — на
одном мы уровне или нет. После прыжка мы всегда делимся впечатлениями,
указываем друг другу на ошибки.
Иванова хорошая парашютистка. Она окончила Инфизкульт, сдала дипломную
работу. Специализируется по плаванию. Даже дипломную работу она писала
на тему: «Методика детского плавания».
Мы с Тамарой очень подружились. Нас зовут «парашютными сестрами». И
когда корреспонденты пристают: «Как [95] ваша фамилия?» — я отвечаю:
«Берлин-Иванова».
Говорят, что я смелая. Итти поздно ночью я ни капельки не боюсь. Никогда
не боялась воды. В любом незнакомом месте могу прыгнуть и поплыть.
Теперь все начали считать меня даже «отчаянной». Но это, конечно,
ерунда. Если долго пробудешь среди парашютистов, увидишь побольше
прыжков, то поймешь, что ничего особенного тут нет. Главное —
дисциплина, точность.
