5. ПОСЛЕДНИЙ ПОЛЕТ

Так куда же улетели сталинские соколы, а точнее не соколы, конечно, не Stalinfalken, как сначало презрительно, а потом и со скрытым страхом называли их немцы, а просто обычные ребята по 18-19 лет, с 10 часами налета зимой 1940/1941 года, после окончания летной школы, где их наскоро научили летать "по коробочке" и садиться "на три точки"? Да никуда они не улетели - могилы их разбросаны повсюду, от Сталинграда до Берлина и Праги. Кого-то похоронили, а кого-то и не смогли уже отыскать.

Представьте себе читатель, что это не их, в том самом июне, 60 лет тому назад, а нас с вами разбудили на рассвете надсадный рев самолетов, выходящих из пикирования, взрывы бомб, от которых закладывает в ушах, леденящий вой сирен, треск пулеметных очередей, грохот обрушившейся в казарме крыши, стоны раненных.

Быстрее одеться, выскочить на летное поле с сапогами и гимнастеркой в руках! Но что делать? Куда бежать? Никто не собирает людей, не отдает никаких команд, не спасает то, что еще можно спасти. Вот и командир полка, раненый, гимнастерка в крови, сам не знает, что делать. Да и откуда ему знать, в должности всего два месяца, сам еще молодой летчик. "Не поддаваться на провокацию!", - кричит. Да какая же это провокация, ведь война, бомбят, люди гибнут! "Без приказа не взлетать!". Но не будет уже никакого приказа. Здание штаба разбито прямым попаданием авиабомбы, и не случайно - сумели немцы по фотоснимкам определить, где штаб находиться, не зря еще с прошлой осени над нами летали безнаказанно. Начальник штаба убит, связи с дивизией нет. Полевые телефоны почему-то молчат, хотя вчера ведь работали нормально? Послали на линию связистов, никто не вернется, а связи так и не будет...

Большая часть самолетов уже пылает, загорелись один за другим, как спички в коробке, да и то ведь - стояли плотно, крыло к крылу, прямо места живого нет на летном поле. Наш полк, да еще и соседний недавно прилетел - на их собственном аэродроме вот-вот должно начаться переоборудование. Больше ста машин было до налета, а сейчас и лететь не на чем. Вот стоит вроде один, исправный, но в двигателе - пулевые пробоины, не завести. Чинить некогда, да и некому. Вот другой! Но нет, резина на правом колесе изжевана пулями, не взлететь. Вот третий - а бак пустой, не заправили после вчерашних учебных полетов. Катить бочку через весь аэродром, если еще и найдешь, а потом вручную заправлять под огнем? Вот четвертый - исправен, и горючее есть, но пулеметы не заряжены. Пулеметная лента до земли свисает. Кто-то видно пытался ее заправить, но не успел, или просто не знал, как? Но после долгих поисков - вот, еще один И-16 стоит, случайно уцелевший, на самой опушке, кто-то все-таки догадался ветками забросать? - запустить двигатель! и на взлет! мимо горящих самолетов! хорошо еще, что место есть и воронок немного... А куда лететь-то? Карта? Нет их, в штабе остались, под замком. Парашют? Тоже нет. Рации - нет, естественно. Вместо прицела - на лобовом стекле красной краской круги нарисованы, от руки. Догнать бомбардировщики? А куда они полетели, где их аэродром? Да нет, не найдешь их уже, не догонишь! Скорости-то и нет. Вспомнить разве что занятия в летной школе, как инструктор объяснял, что И-16 самый лучший истребитель в мире, потому что хотя и не такой скоростной, но зато самый маневренный - не успел враг развернуться, а мы уже у него на хвосте! Сюда бы этого инструктора, пусть бы подсказал, его мать! что делать теперь с этой... рекордной маневренностью.

Но уже поздно обо всем этом думать. Вот сверху скользнула серая тень, за ней - другая. Пара немцев на "подметании" - "свободной охоте", ведущий и ведомый. На фюзеляже ведущего - шеврон командира группы. С пугающей скоростью немецкие истребители заходят сзади. Их скорость в горизонтальном полете - 600 километров в час, на сотню больше. чем у нас, в пикировании - до 650! От такого не уйти на кургузом "ястребке". В кабине Мессершмитта вовсе не зеленый юнец, с 6 часами налета за прошлую зиму, только что после училища, а "еxperte", профессионал, с трехлетним боевым опытом и четырьмя военными компаниями на счету. Первую свою "рату" он завалил еще летом 1938-го над Барселоной, сбивал и польские "PZL" над Лодзью и Варшавой, французские "Девуатины" над Седаном и Мецем, британские "Харрикейны" над Аррасом и Дюнкерком. Уничтожать в воздухе вражеские самолеты - его работа. Все усилия немецких истребителей оцениваются только по одному критерию - числу сбитых. Все остальное – не в счет, как и учил в 1917 году Манфред фон Рихтгофен, один из столпов немецкой истребительной авиации. Чем больше сбитых, - тем лучше. От этой цифры зависит все: звания, должности, награды, цветной портрет во весь рост на обложке журнала "Der Adler", мешки писем от поклонниц по всей Германии, отдых на высокогорных курортах и роскошных санаториях Люфтваффе, восторженные взгляды земляков, приглашения на охоту от аристократов, снисходительные улыбки и поздравления самого рейхсмаршала Германа Геринга и начальника штаба Люфтваффе Ганса Йошоннека.

По ряду признаков немец в ту же секунду понимает, что перед ним - новичок. Поздно убрал шасси, не обернулся назад, не заметил сразу, а когда заметил - не пытается маневрировать, не набирает высоту, что делать, куда лететь - явно не знает, ведомого нет. Летает, как ему животный инстинкт подсказывает, - да и что с него возьмешь? Тоже мне, летчик! Унтерменш, выродок! Спасти от них европейскую цивилизацию и культуру! Быстрее втоптать этого Ивана в грязь, из которой он и произрос! Короткая очередь, и бочкообразный русский истребитель окутался дымом, перевернулся через крыло и понесся навстречу земле. Сегодня улыбающийся механик, подмигивая завидующей ему «варте» - техникам других самолетов, аккуратно нарисует с помощью трафарета три новых полоски на хвосте "Мессершмитта". А "кочмарек", ведомый, скажет с восторгом приятелю, с аппетитом уминая тарелку горохового супа после волнующего трудового дня: "Герр обер-лейтенант завалил своего третьего одной короткой очередью! Никогда бы не поверил, если бы не видел собственными глазами".

Завтра "охоты" не будет - в воздухе русских уже почти нет, придется, наверное, сопровождать Ю-87, на всякий случай, вдруг еще один "любитель" подвернется, или без всякого эскорта медленно потянутся к танковым переправам неуклюжие четырехмоторные ТБ с огромными колесами, похожими на велосипедные, или сверкающие на десяток километров серебристой окраской "рекордные" ДБ-3...

А мы? А как же мы, летевшие в том "ястребке"? Бредем по обочине шоссе, точнее нет, уже Rollbahn'а, (ведь мы уже как бы в колонии Великого Рейха?) в длинной колонне пленных, навстречу танкам, мотоциклам, веселой пыльной немецкой пехоте? Или лежим рядом с догорающими останками "ястребка" и глядим, не мигая, на яркое утреннее солнце? Недолгим был наш последний полет...

***

Но нет, рано ставить точку! 22 июня история России еще не закончилось. Наоборот, началась ее новая эра. К декабрю 1941 года погибло или оказалось в плену 4,5 млн солдат - численность всей кадровой армии на 22 июня. Эта армия, составленная из "колхозных мужиков, из которых родная партия двадцать лет тянула все жилы" и "соколов - элиты армии, героев всех фильмов и песен, любимцев девушек, которых не обошли и материальным комфортом" погибла, но из ее пепла родилась новая! Та армия, в которой "колхозные мужики" уже не бросали винтовок даже под ударами танковых клиньев, а "соколы" таранили вражеские бомбардировщики, не думая ни о "материальном комфорте", ни о казенных фильмах. Та армия, которая контратаковала под Москвой, сомкнула кольцо окружения под Сталинградом, выстояла на Курской дуге, прошла через всю Восточную Европу и штурмовала Берлин. Та армия, солдаты которой, вернувшиеся с фронтов, вместе со всем военным поколением, наложили такой важный отпечаток на судьбу России во второй половине двадцатого века. И для многих "красных соколов" вылет тем утром 22 июня и был последним, но не потому что все они погибли, нет, многие остались жить! - а потому что за эти короткие минуты они расстались со многими иллюзиями, предубеждениями, надеждами, враньем и страхом.

© Е.М.Ковалев, июнь 2000