Орден

Меня отвезли в Подлипки. Экипаж оказал штурману достойную встречу. Валя и Полина шумно веселились и кричали:
— Никаких запасных штурманов! Никого нам не нужно! Ни с кем больше не полетим, наша Маринка вышла!
Мы занимали большую дачу. Кроме нас, здесь еще жили: муж Полины, врач и радиоинструктор, приехавший вместе со мной. Радиооборудование было перевезено из Кремлевской больницы в Подлипки.

Подлипки. Полина Осипенко и Марина Раскова во время радиотренировки

В первый же вечер девушки потащили меня смотреть обмундирование. В отдельной комнате была навалена груда вещей. Полина решила меня позабавить. Она напялила на себя длинную шелковую рубаху и пустилась в пляс, а мы с Валей сидели на диване и хохотали. Потом Валя надела такую же рубаху и кожаные брюки. Она стала необыкновенно объемистой. На шум вышел разбуженный доктор:
— Вот так больная! Было тихо, жили смирно, приехала больная, и начался цирк.
Валя оправдывалась:
— Доктор, да вы посмотрите на эти смирительные рубашки!
Доктор тоже не смог удержаться от хохота. Смех, близость друзей сделали меня действительно здоровой. На следующее утро температура стала нормальной. Я могла уже не лежать, но к диэте относилась весьма серьезно: здесь было уже не до шуток: повторится приступ, тогда — прощай, перелет!
Алешин предложил мне самой установить аварийную радиостанцию в лесу. Что может быть лучше работы на свежем воздухе? Я с жаром принялась за [137] дело. Смонтировала приемник, разбросала радиостанцию на поляне и наладила связь. Этого я никак не могла делать лежа в больничной кровати.
По инструкции нашего перелета, в случае вынужденной посадки штурман должен предварительно выброситься с парашютом. Значит, кто-нибудь из пилотов должен знать радио, чтобы после посадки наладить связь через аварийную станцию. Со мной начала тренироваться и Полина. За работой незаметно прошел первый день в Подлипках.
На следующий день нас с Полиной вызвали в Кремль, к Михаилу Ивановичу Калинину, чтобы вручить нам ордена Ленина. Шла подготовка к сессии Верховного Совета СССР, и Михаил Иванович решил вручить нам ордена не на заседании президиума Верховного Совета, как это делается обычно, а у себя в рабочем кабинете.
Сильно волнуясь, мы переступили порог правительственного здания в Кремле. Нас пригласили в кабинет Михаила Ивановича. Он сидел за своим столом, в белом костюме. Михаил Иванович встал, чтобы нас приветствовать. На столе стояли две небольшие красные коробочки. Мы поздоровались с Михаилом Ивановичем и с волнением слушали, когда он зачитывал постановление правительства о нашем награждении. Сначала орден получала Полина. Михаил Иванович протянул ей коробочку с орденом и орденской книжкой, ласково пожал руку и пожелал успеха. Полина отвечала, что она обещает и впредь работать не хуже, чем до сих пор, и даже еще лучше. Михаил Иванович обратился ко мне. Подходя к нему, я очень волновалась и мучительно думала, какой рукой взять коробочку: правой или левой. Ведь правую надо протянуть Михаилу Ивановичу и поблагодарить за награду, а в левую руку брать орден неловко. Я быстро переложила драгоценный футляр с орденом из правой руки в левую и не заметила, как правая сама протянулась к руке Михаила Ивановича. Михаил Иванович поздравлял меня с наградой, а я обещала, что в скором [138] времени мы успешно завершим свой новый перелет.
— Я знаю, — сказал Михаил Иванович.
Пришел фотограф. Нас стали фотографировать вместе с Михаилом Ивановичем.
Мы вышли из кабинета я стали прокалывать в гимнастерках дырочки для орденов. Я прикрепила свой первый орден. Когда мы вышли из Кремля и шли вдоль Александровского сада, то все время поглядывали на свои новенькие ордена.
Мы поехали в Подлипки. По дороге я заехала домой за Танюшей, взяла ее с собой на дачу.
Но Танюше недолго пришлось побыть со своей мамой. На следующий же день нас вызвали на заседание правительственной комиссии по перелету.