Б.В.Веселовский
Скрытая
биография
ТЕТРАДЬ
ВТОРАЯ
4.
Трибунал
Я очень устал в тот
день. Ужинать не хотелось. Я предложил Косте ехать в столовую одному,
заодно выпить и мои двести граммов, причитающиеся за сегодняшние боевые
вылеты. Сам я направился в небольшой домик недалеко от штабной землянки.
Здесь размещалось несколько человек фотоотделения, приданного полку.
Лаборатория и остальные находились в спец. машинах, стоявших рядом. В
состав отделения входили водители и две девушки-лаборантки. Все они были
в сержантском звании, Командовал отделением офицер — младший лейтенант.
Скорая обработка фотопленки производилась спиртом. Его было в достатке,
почему сюда часто заходили летчики.
Ко мне здесь относились приветливо, иногда предлагали выпить. Когда я
вошел в домик, в комнате находилась одна лаборантка и что-то вязала.
Через открытую дверь в другую комнату я увидел сидящего с другой
лаборанткой командира фотоотделения, мне показалось, что он пьян. Шура,
так звали лаборантку, предложила присесть. В это время в коридоре
загремела дверь, и в комнату ввалилась, матерясь, компания ребят
фотоотделения. Все были пьяны, кто-то держал тарелку с едой, рассыпая на
пол содержимое. Я сказал:
— Немедленно прекратите ругань! Все-таки здесь женщины!
— А тебе какого хрена здесь надо?
Не успел я и рта раскрыть, как приблизившийся сержант неожиданно ударил
меня кулаком в лицо. Брызнула кровь. Это меня взбесило, и я потянулся
рукой к кобуре пистолета. В это время двое других обхватили меня с двух
сторон, приговаривая:
— Командир! Не надо! Не надо! Командир!
Ударивший меня сержант не успокоился. Воспользовавшись тем, что меня
держат, он ударил еще сильней и еще раз.
Ярость охватила меня. Не помня себя, я вырвался из рук державших,
выхватил пистолет и стал стрелять. Вся пьяная компания выбежала из
помещения. Моя одежда была в крови, пятна крови темнели и на полу.
Подойдя к умывальнику, я смывал кровь с лица. Первым вбежал в помещение
начштаба Казанков:
— Кто стрелял?
Я ему все объяснил. Через некоторое время в комнату внесли раненого
сержанта. Полковой врач осмотрел рану и сказал, что сержант скоро
скончается. Так оно и случилось. Тяжелый груз лег на душу — я застрелил
человека!
Никакие заверения друзей, что обстоятельства на моей стороне, что моей
вины здесь нет, не могли меня успокоить. Я считал себя виновным и
готовился понести любую кару. Расследование проводил следователь
военного трибунала 15-й воздушной армии. Он тоже заверял меня и
летчиков, что все обойдется. Это меня не успокаивало. Я тяжело переживал
случившееся, почти не выходил из помещения и ничего не ел.
Следователь, старший лейтенант Антонов, приезжал меня опрашивать
несколько раз. Хотя, на мой взгляд, все было предельно ясно. По
нескольку раз я повторял, как все произошло. В последний свой визит
следователь сказал, что больше мучить меня не будет, если я подпишу его
заключение, и что мне будет разрешено продолжать боевую работу.
«Буду летать и воевать так, — думал я, — чтобы искупить свою вину».
Следователь дал мне на подпись обвинительное заключение: «18 февраля
1945 года, вечером, в общежитие фотоотделения пришел старший лейтенант
Веселовский Борис Владимирович и учинил там дебош со стрельбой, при этом
одним из выстрелов смертельно ранил сержанта фотоотделения. В
совершенном преступлении Веселовский В.В. признался полностью».
Несмотря на чувство вины и готовность нести любое наказание, меня
возмутило утверждение, что я «учинил дебош».
— Как же так? Никакого дебоша я не устраивал! Меня неожиданно стали
избивать! Это спровоцировало мою стрельбу. Какой же это дебош?
Следователь ответил, что я не понимаю строгого юридического языка, что
стрельба в общественном месте квалифицируется как дебош.
— Но это ничего не значит! — сказал он. — Вам ничего не грозит! Можете
смело подписывать!
— Меня наказание не пугает, а выражение «учинил дебош» кажется
неправдоподобным.
— Ничего! Ничего! Это вам так кажется! Подписывайте, и больше никто не
будет вас беспокоить!
— Может, вы и правы. В этих делах я ничего не понимаю. Пусть будет
по-вашему, — с этими словами я подписал обвинительное заключение.
Через несколько дней в полк приехал военный трибунал: председатель —
майор Шведов, следователь Антонов и секретарь — женнщина-сержант. Был
собран личный состав. К сожалению, командира полка и летчиков одной из
эскадрилий в расположении не оказалось. Они улетели за новыми
истребителями. Всего собралось человек пятнадцать летчиков и техников.
Председатель огласил суть дела и обвинительное заключение. Зачитал
приговор: «Именем Союза ССР, руководствуясь УПК РСФСР, его статьей 136,
часть первая, суд признал: бывшего старшего лейтенанта Веселовского Б.В.
виновным в совершенном преступлении и приговорил к лишению свободы
сроком на семь лет, с отбыванием наказания в исправительно-трудовых
лагерях МВД СССР. Лишить Веселовского Б.В. воинского звания.
Ходатайствовать перед Президиумом Верховного Совета СССР о лишении
правительственных наград. Приговор обжалованию не подлежит. Подписали:
председатель Шведов, следователь Антонов».
Вся процедура суда продолжалась минут пятнадцать. На присутствующих
летчиков приговор суда подействовал, как разорвавшаяся бомба. Все
всполошились, вскочили с мест, кричали:
— Неверно! Несправедливо! Вы нас обманули! Будем жаловаться!
Когда у меня были сняты погоны и отвинчены ордена, подошли два конвоира
взять меня под стражу. Среди летчиков снова вспыхнуло возмущение. Они
оттеснили конвой, окружили трибунал. Летчики негодовали, заявили, что не
дадут взять меня под стражу, требовали, чтобы конвой и трибунал
убирались из полка. Под давлением присутствующих председатель трибунала
отказался от моего немедленного ареста. Он взял расписку от начальника
штаба полковника Казанкова и оставил меня в полку под его
ответственность. После этого трибунал покинул наш полк. Ребята принялись
меня утешать, заверяя, что добьются пересмотра дела.
Прошло еще несколько дней. Тяжелые раздумья мучили меня. Но ни я, ни кто
другой не подумал поинтересоваться, что же гласила и определяла статья,
которой руководствовался трибунал? А ведь статья 136, часть первая,
определяла «убийство в корыстных целях, с целью ограбления». Это я узнал
много позже. Мы все были научены, что трибунал сам знает, какую и за что
применять статью. Впоследствии крупные юристы военной прокуратуры ломали
головы: на каком основании была применена эта статья?
До сих пор на это ответа нет.
