Герой Советского Союза гвардии майор
Георгий Никанорович Жидов
сбил двадцать шесть немецких самолетов.
Много боев провел Жидов, защищая Ленинград,
и одним из самых выдающихся был бой
его звена с пятнадцатью фашистскими машинами,
о котором он ниже рассказывает .
Один бой
[Этот рассказ опубликован в сборнике
«Защитники ленинградского неба».
Сборник статей и очерков под общей
редакцией гвардии полковника Г.Ю.Певзнера.
Ленинградское газетно-журнальное и
книжное издательство. 1943 г. Стр.35-38]
Мастерство и опыт обретаются в боях. Настоящий летчик тот, кто стремится
побольше летать, почаще драться. Таким был, например, старший лейтенант
Гнеушев. Однажды с товарищами он вел бой. Одного «Юнкерса» Гнеушев сбил в
самом начале, но когда стал выискивать другую цель, заметил, что со всех
сторон окружен врагами. Он осмотрелся: товарищи были далеко, он оказался в
кольце. Искусными маневрами он мог попытаться выйти из неравного боя, но
Гнеушев был настоящим летчиком, и он принял неравный бой. «Мессершмитты»
наседали с разных сторон, фашистские летчики предвкушали победу, но за
победу яростно дрался Гнеушев, один против целой стаи. Не оборонялся, — он
наступал. Его стремительные атаки уже привели к тому, что три немецких
самолета горели на земле. Однако наступил момент, когда летчик не мог уже
ни нападать, ни отбиваться. Не осталось патронов. Из головы Гнеушева
струилась кровь, заливала глаза. Пламя охватило капот его «ястребка». Два
«Месcершмитта» продолжали наседать. Тогда летчик, охваченный яростью
битвы, вынул пистолет и разрядил по врагу всю обойму... Это была
своеобразная рукопашная схватка в воздухе.
В этом подвиге — душа истинного
воздушного бойца. Он бил врага тем, чём сподручнее было бить, что было в
его распоряжении. Так на заре авиации, в войну 1914—1918 годов русские
летчики, летая на невооруженных машинах, стреляли по немецким пилотам из
простых винтовок. Но стрельба по движущейся цели была очень сложной, —
тогда летчики, по примеру Казакова брать с собой обычную двухпудовую гирю,
привязанную на веревку. Забравшись выше немцев, они сбрасывали на их
головы гири, а при неудачном броске втаскивали гири на борт. Потом летчики
одного авиаотряда, вылетев боевое задание, взяли на борт самолета большие
бенгальские ракеты. Встретившись однажды с пятью, они: выстрелили
ракетами. Был такой большой огонь, дым и шум, что немцы в панике
рассыпались, а один, совершенно перепуганный, сел на нашу территорию.
Целый месяц на этом участке фронта немцы не поднимались в воздух,
предполагая, что у русских на самолете установлены могучие трехдюймовые
пушки.
Словно века отделяют нас от того
времени, так возросла техника современного боя. Я вспоминаю наиболее
памятный мне бой, в котором огонь, мастерство, риск и упорство слились в
единый удар. И этот удар стоил немцам пяти машин.
В тот день мы патрулировали в зоне
пункта О. На высоте в четыре с половиной тысячи метров. Уже подходило к
концу время патрулирования, уже кончалось горючее, когда нам неожиданно
передали по радио: «Внимание, с юга противник!» Нас было трое: я и мои
ведомые летчики Карпов и Гуров. Немцы — два «Мессершмитта» летели
навстречу нам. Бой, как мне казалось, не мог представить интереса, нас
было больше, и я полагал, что немцы не примут боя, уйдут, едва завидев
нас. Тем более; мы находились выше их, стало быть — в более выгодном
положении. Не дав им возможности оценить обстановку мы — всем звеном —
устремились навстречу врагу. С дистанции четыреста—шестьсот метров начали
вести огонь «Мессеры» отвернули вправо и затем вышли в левый боевой
разворот. Мы сделали то же. Подойдя к ним почти вплотную, мы открыли огонь
из пушек и пулеметов. Оба «Мессера» загорелись почти одновременно и стали
беспорядочно падать.
Теперь, — решил я, — можно идти домой.
Но тут нас неожиданно стали атаковать со всех направлений сверху
одновременно по несколько самолетов. Было в этой групп девять—десять
машин, кроме того, четверка «Мессершмиттов» барражировала вверху, не
вступая в бой.
Надо было решительно взять инициативу
боя в свои руки.
В таких случаях у летчиков обычно
возникает вопрос: нападать или защищаться? Мы выбрали первое. Это
рискованный путь, но единственно правильный, ибо только такой путь ведет к
победе.
Немцам удалось после первой атаки сбить
лейтенанта Гурова. Положение усложнилось. Но мы с Карповым стали драться
еще злее, я бы сказал — исступленнее.
Выйдя из-под удара левым боевым
разворотом, мы завязали бой на вертикалях, оттягивая его ближе к своему
аэродрому: горючего оставалось на несколько минут. Карпов удачно зашел в
хвост «Мессершмита», из-под удара которого только что вышел. За Карповым
погнался другой «Мессер». Этому я стал в хвост. Создалось положение, при
котором немцы, еще не вступившие в бой, не могли принять в нем участие:
дистанция между самолетами противника, которых мы атаковали, составляла
всего пятнадцать — двадцать метров, и была опасность попасть по своим.
«Мессерам», шедшим наверху, не оставалось ничего иного, как имитировать
атаки, не открывая огня. Выбрав момент, когда один немецкий самолет,
спасаясь от преследования, стал делать правый разворот, я открыл огонь из
пушки. Машина противника задымилась и стала медленно сваливаться влево. Я
усилил огонь, послав в подбитый - самолет длинную очередь. Самолет
вспыхнул, ярко осветив на миг поле боя, вошел в штопор и в таком положении
врезался в землю.
Тем временем враг, атакованный Карповым
пытался уйти из-под удара левым разворотом, сократив таким образом до
максимума дистанцию между собой и нашим летчиком. Карпов открыл по нему
огонь, но тот не умно схитрил — спикировал. Это еще больше улучшило
положение атакующего. С первой же атаки Карпов «в грудь» немецкий самолет.
Теперь нам надо было торопиться на свой
аэродром - каждую минуту могли заглохнуть моторы.
Когда мы со снижением стали уходить, по
нашим следам помчались два вражеских звена самолетов. Одно выше нас,
второе — строго в хвост. Признаться, мы чертовски устали. Нервы были
обострены невероятно, хотелось пить. Однако есть у нас золотое правило:
пока не сел на свой аэродром, — бодрись, не зевай, действуй. Возможно,
если бы мы уходили на скорости от преследователей, им удалось бы нагнать
нас и сбить. И сейчас, уже обессиленные, на машинах, в которых еле теплил
жизнь, мы резко развернулись навстречу им в лоб и открыли огонь. Они тоже
свернули, но это был маневр трусов, мы их заставили заплатить кровью за
свою ошибку. Опять создалось выгодное для нас положение, — левым
разворотом мы зашли в хвост первому ведомому, атаковали его с двух сторон,
сбили. Звено, шедшее вверху, не решилось подойти к нам, — они нас уже явно
боялись. Упустив момент для атаки, они впоследствии не могли ее
произвести: сильный огонь наших зенитных орудий вынудил их к бегству.
На аэродроме мы проверили остаток
горючего, стало очевидным, что бой мог продолжаться еще одну-две минуты.
Записи в летной книжке:
«30.5.42 Два боевых вылета: 1. Прикрытие четверкой м.Осиновец (высота
5000).(1 час).
2. Прикрытие звеном м.Осиновец (1 час). Провел три в/б с Ме109 сбил два
лично и один в паре. В одиночку сбил Ме 109 р-н падения о .Соколы Парой
сбили Ме109 р-н падения с. Раха. В одиночку сбил Ме109 - дер. Сосновка.
Запись в Альбоме эскадрильи: 30.5.42. 20ч.35м -20ч.52м. H=4500 - 2000
метров. район м. Осиновец. Летчики - К-н Жидов, л-т Карпов, л-т Гуров. В
результате боя сбито 5 с-тов противника. К-н Жидов - 2 Ме-109, л-т Карпов
-2 Ме-109, Один совместно. Л-т Гуров погиб».
