Командующий 76 ВА и
член Военного совета ЛенВО. Ленинград
Прием делегации НОАК в
Ленинграде в середине 50-х годов.
Слева направо: командующий 73-й ВА генерал Д.Никишин, Командующий
ВВС НОАК генерал-полковник У Фасянь (примкнул к "банде 4-х"), маршал Е
Цзяньин (впоследствии Председатель КНР).
Окончив Высшую
военную академию им. К.Е.Ворошилова, я был назначен исполняющим
обязанности Командующего ВВС Беломорского военного округа в Архангельск,
где осенью и зимой 1951 года я строил аэродромы для выводимых из
Германии авиадивизий. Построили в Обозерском (для Ил-28), Васьково (для
МиГ-15 и Ил-28) между Архангельском и Северодвинском, на грунтовый
аэродром у Летней Золотицы посадили Ил-10.
В августе 1953 года
получил назначение в 76-ю ВА помощником Командующего. Воздушной армией
командовал генерал-лейтенант Журавлев И.Л. Чувствовал он себя неважно,
болел, плоховато уже видел, поэтому решение почти всех вопросов
постепенно перешло ко мне.
В Ленинградском
округе я тоже много занимался строительством аэродромов и
восстановлением военных городков, жильем для офицеров, авиаремонтными
заводами в Пушкине, Лодейном Поле, Гатчине Кречевицах.
Как-то на Карельском
перешейке проводились командно-штабные учения войск Ленинградского
военного округа. Традиционно руководящий состав знакомился со всеми
образцами боевой техники, состоявшей на вооружении. Самолеты показали на
аэродроме, но в армии не было новинки того времени - вертолетов, и я
попросил их у Вершинина. Два Ми-1 из Московского ВО прибыли на полигон
уже к концу учений.
Вертолет я знал
только по описаниям, и когда стал докладывать о его тактико-технических
данных, возможностях, чем-то недовольный в тот день командующий войсками
округа Захаров раздраженно бросил: «Но ты же не летал на них», - и увел
всех к новым танкам со стабилизатором орудия. Меня это задело, и
забравшись в кабину вертолета, я попросил летчика проверить меня на
знание приборов, органов управления и техники пилотирования. Потом
поставил пилота за спинку кресла (в одноместном Ми-1 особенно не
развернуться), запустил двигатель, поднялся, повисел, а потом полетел к
танкам и завис над ними метрах в пятнадцати. Поднялась туча песка и
накрыла всю группу. Захаров замахал кулаками, я отлетел в сторонку,
произвел нормальную посадку, освободил место пилоту и дал ему команду
быстренько улетать от греха подальше.
Потом пошли в
столовую, сели за стол с командующим артиллерией округа Парцеловым и
членом Военного совета Цыбенко. Когда принесли обед, Цыбенко вдруг
говорит мне:
- Что такое: «Их
либер майне мутер Одесса»?
Я перевел и
поинтересовался, с чего это он спрашивает.
- Но ты же
переезжаешь в Одессу.
Для меня
это была новость, и тогда он рассказал, что Г.К.Жуков (он командовал
тогда Одесским военным округом) недоволен своим командующим ВВС, просит
назначить на эту должность меня.
Этот разговор меня
не обрадовал, поскольку за полгода в 76-й ВА уже полностью вошел в
процесс ее боевой подготовки, а в Одессе перед авиацией стояли совсем
другие задачи, и различия были очень существенные.
Когда за стол подсел
хмурый Захаров, я узнал, что ему звонили из ЦК и сообщили, что якобы
даже я согласился с переводом. Пришлось по ВЧ срочно звонить Миронову, и
на этом вопрос закрыть. Несколько позже маршала Жукова перевели
командовать Уральским военным округом.
Штаб воздушной армии
располагался в здании бывшего российского Генерального штаба на
Дворцовой площади. Здесь же помещался и мой батальон связи.
Как-то летом приехал
из Москвы со своей свитой Н.С.Хрущев. Ленинградцы его не любили, и
поскольку на Дворцовой площади намечено было провести митинг,
принимались дополнительные меры безопасности. Собралась огромная масса
народа и на самой площади, и на прилегающих улицах. Ближе к трибуне ее
пересекали редкие цепи сотрудников МГБ, но их было явно недостаточно, и
ко мне обратились с просьбой на всякий случай подготовить усиление
силами штаба армии. Я предупредил дежурного по штабу, чтобы личный
состав был в готовности, но без оружия.
Никита Сергеевич
явился на митинг из Смольного уже крепко выпивши, поднялся на трибуну и
начал свое «выступление». Слушать то, что он там говорил, было просто
невозможно, народ стал возмущаться, толпа задвигалась и стала напирать
на трибуну. Я вызвал усиление, офицеры и солдаты выстроились цепями и
натиск толпы сдержали больше не силой, а уговорами, поскольку тогда
большое уважение к авиаторам еще сохранялось. Хрущев прекратил свою
«речь», его усадили в машину и быстро увезли с площади.
Вечером на
Московском вокзале мы собрались, чтобы его проводить. Вокзал был очищен
от посторонних и со всех сторон оцеплен. Специальный поезд стоял на
крытом перроне, провожавшие выстроились в ряд, я стоял крайним у угла
вокзала, дальше был выход к открытым платформам и к станции метро. Как
потом оказалось, с этой стороны почему-то охраны выставлено не было.
Хрущев приехал уже
вполне нормальный в своей серой курточке и кубанке, со всеми
распрощался, подошел к своему вагону и тут надумал поговорить со мной.
Стоим, беседуем, вдруг я слышу за спиной нарастающий шум. Оглянулся: к
нам со стороны метро с криками несется разъяренная пьяная толпа. Я двумя
руками уперся над головой Хрущева в стенку вагона, крикнул: «Никита
Сергеевич, садитесь в вагон!» Он проскочил подо мной в дверь, она тут же
захлопнулась, и состав пошел. Толпа ударилась мне в спину, чуть не
переломав кости, и только тогда остановилась. Этот инцидент был вызван
какой-то особой нелюбовью ленинградцев к нему, причин которой я не знаю.
В 1956 году
торжественно отмечался 250-летний юбилей Ленинграда. Одним из главных
событий стал парад частей округа и кораблей Балтийского флота.
Я, как Командующий
76-й ВА и член Военного совета Ленинградского ВО, отвечал за подготовку
и проведение воздушной части парада, в которой участвовали все
соединения моей воздушной армии (истребительные,
истребительно-бомбардировочные, истребительно-штурмовые) и специально
выделенная по такому случаю дивизия дальней авиации на Ту-16 из Тарту.
Накануне парада в
Ленинград прибыл Министр обороны СССР Г.К.Жуков, мы встретили его с
Командующим округом генералом армии М.В.Захаровым и секретарем обкома
КПСС Ф.Р.Козловым, разместили на госдаче на Кировских островах. Это был
красивый двухэтажный особняк дореволюционной постройки.
На следующий день,
23 июня, я заранее занял место на своем командном пункте, развернутом на
борту крейсера «Киров». Туда же прибыли Министр обороны, руководители
Ленинграда, военачальники, гости и журналисты. Настроение у всех было
приподнятое. Спускаясь по трапу к адмиральскому катеру для обхода боевых
кораблей на Неве, Г.К.Жуков, в светлом парадно-выходном кителе, заметил
меня и пригласил присоединиться. Мне же пришлось отказаться, так как
оставлять КП было нельзя: предстояла проверка готовности частей и
аэродромов.
Я оставался на
крейсере старшим по должности и званию, поэтому когда завершился обход
кораблей и Жуков снова поднялся на борт «Кирова», скомандовал «Смирно!»
и доложил: «Товарищ Министр, КП развернут, авиачасти на аэродромах
приведены в полную готовность для участия в параде в честь 250-летия
Ленинграда!» По ходу моего доклада Захаров что-то прошептал маршалу на
ухо и тот округлил глаза. Потом пожал мне руку и спрашивает:
- Это правда, что у
вас внук родился?
Я понял, что Захаров
о моем внуке сам недавно узнал, и решил пошутить.
- Да, - отвечаю, -
прихожу домой, говорю внуку «Здравия желаю, внук Андрей!», а он мне
отдает честь: «Здравия желаю, дедушка!»
Георгий
Константинович заинтересовался:
- А сколько же внуку
лет?
- Да уже восемь
месяцев.
Он понял, что я его
разыгрываю, и к удивлению стоявшего в отдалении окружения весело
рассмеялся. В таком расположении духа его редко кто видел.
Этот праздник
проходил в период, когда негативное отношение Хрущева к Жукову для
партийной верхушки уже не было тайной. Многие сразу стали его избегать и
сторониться. В то же время любовь и уважение ленинградцев к Георгию
Константиновичу за годы, прошедшие после войны, не убывали, ведь он
руководил обороной города в самый тяжелый период.
Вспоминается
характерный случай. В те же дни юбилея Ленинграда в актовом зале
воинской части на Васильевском острове Г.К.Жуков выступал перед
военнослужащими. В президиуме сидело партийное и советское руководство:
член Президиума ЦК КПСС секретарь обкома Ф.Р.Козлов, второй секретарь
обкома Н.Н.Родионов, председатель Ленсовета Н.И.Смирнов, секретарь
обкома по промышленности С.П.Митрофанов. Даже они не решились оставаться
рядом с Жуковым, поэтому сразу после его выступления как-то быстро и
незаметно исчезли. А на улице маршала ждали несколько тысяч стихийно
собравшихся ленинградцев, узнавших о его появлении здесь. Когда мы
вместе с ним вышли из здания, восторженная толпа подняла Георгия
Константиновича на руки и принялись так качать, что я стал серьезно
опасаться за возможные неприятные последствия. Толпа меня оттесняла, но
все-таки удалось поймать Жукова за рукав и в конце концов увести его
через парадный вход коридорами во внутренний двор, где стоял мой «ЗиМ».
Перед тем, как сесть
в машину, я сказал Георгию Константиновичу:
- При такой любви к
вам ленинградцы могут и раздавить.
- Этого не случится,
хотя они меня любят и помнят, как мы отстояли Ленинград. - ответил он. -
Мы вместе отстаивали Ленинград. Они холодные, голодные и истощенные
заботились о спасении своего города, его обороне и о снабжении
сражающихся войск оружием, боеприпасами, техникой в условиях непрерывных
бомбежек и обстрелов. Создавали рубежи обороны. Это все изматывало
противника. - Потом помолчал и продолжил: - Мне все время приходилось
твердой рукой наводить порядок. Это диктовалось тяжелыми условиями,
сложной обстановкой. По-другому не мог.
О том, как Г.К.Жуков
принял свою отставку, мне рассказывал мой старый знакомый
генерал-лейтенант В.Грачев. В свое время он был шеф-пилотом Сталина, а в
1956 году командовал Центральным аэродромом и по должности встречал
самолет Министра обороны.
По его словам,
возвращаясь из поездки в Югославию, Георгий Константинович неофициально
уже знал от С.М.Штеменко о своей отставке. Поэтому он, появившись в
двери С-47 и увидев у трапа двух полковников госбезопасности, в ожидании
остановился на верхней ступеньке, молча выслушал доклад Грачева, пожал
ему руку. Следом к нему приблизился один из полковников:
- Товарищ маршал, вы
уже не Министр обороны.
- А кого же
назначили?
- Маршала
Малиновского.
- А я думал -
Фурцеву, - спокойно произнес Жуков, сошел на землю и направился к
машине.
Многие задаются
вопросом:«Почему Жуков так легко позволил Хрущеву отправить себя на
пенсию?». На мой взгляд, Георгий Константинович больше всего опасался,
что борьба внутри руководства может ослабить страну и даже привести к
столкновениям и жертвам, поэтому принял решение уйти без сопротивления.
Вопреки некоторым суждениям, он и во время войны делал все, чтобы
избежать лишних потерь. Жуков был нетерпим только к людям
недисциплинированным и бестолковым, лжецам и подхалимам. Причем значения
не имели ни их звания, ни былые заслуги.
В разное время моими
заместителями в 76-й ВА были будущие маршалы авиации И.Н.Кожедуб и
И.И.Пстыго. Кожедуб не летал, говорил, что ему руководство страны
запрещает, и больше времени проводил в Москве – жена отказалась
переезжать в Ленинград, добивалась его назначения в Киев.
В 1960 году мне было
поручено отобрать одного летчика в отряд космонавтов в частях ВВС
округа. Из трех претендентов я остановил выбор на Германе Титове. Вполне
серьезно сначала предлагали пройти подготовку к полету и мне, я подходил
по всем требованиям, но отказался.
Уже в 60-е годы,
после космического полета с ним случилась большая неприятность: в
Подмосковье он на своей машине сбил женщину, она погибла. Командование
Центра подготовки космонавтов решило во что бы то ни стало от Германа
избавиться. Он позвонил мне, все рассказал и просил помочь. Ну что ж,
поехал сначала к Каманину. Тот ни в какую оставить Титова не соглашался.
В конце концов решили попробовать направить его на учебу в Академию
Генерального штаба. Втроем отправились с этим вопросом к Главкому.
Титова оставили в приемной, чтоб не мешал, и договорились с маршалом
Вершининым, если начальник Академии будет не против, Германа туда
определить, но переселить из Звездного на Мосфильмовскую. Академией
Генерального штаба командовал генерал-полковник Иванов, мой начальник по
Сибирскому военному округу, и мы, конечно, договорились. Титов учился
прекрасно, шел на «золотую» медаль, к выпуску неприятная история
подзабылась, и ему даже было присвоено звание «генерал-майор».
Впоследствии он
много сделал для Военно-космических сил, со временем переселился в
городок космонавтов у ВДНХ. И хотя раньше мы постоянно общались и
встречались, в его новой квартире я так и не побывал – наши отношения
неожиданно испортились. Дело в том, что отец Титова был учителем в
совхозе, и после полета совхоз построил ему новый дом, обставил хорошей
мебелью и т.д. Когда Герман получил новую квартиру, отец переехал к нему
в Москву и ничего не сказав директору, забрал всю обстановку с собой,
хотя она числилась за совхозом. Пожаловались мне, я с Титовым поговорил
по этому поводу, а он обиделся, и наши отношения с тех пор прервались.
Правда, как-то я
находился в госпитале, когда приехал с выступлением Титов. Я сел в пятом
ряду, но он меня увидел, смутился и сказал залу: «Позвольте, прежде чем
начну выступление, представить вам генерал-лейтенанта Никишина,
благодаря ему я стал космонавтом». Подошел, и мы обнялись.
Возможно, такая реакция Жукова была как-то связана с тем, что в том
же 1957 году у него родилась дочь Мария (внебрачная, Г.К. женился на
ее матери Г.А.Семеновой позже). «Кремлевские невесты», В.Краскова,
М.1996 г., стр. 346.
